Лёк ускакал, хлопая длинными ушами, как женщина фульбе — своими сандалиями.

Он отыскал на берегу реки Сег-пантеру и сказал:

— Ах, тетушка, почему ты носишь такую грязную шкуру, всю в пятнах? Почему бы тебе не помыть ее в реке?

— Видишь ли, я не знаю, умею ли плавать…

— Ну, тетушка, так ты ее скинь, а я ее почищу. Посиди пока вон в той норе, а то простудишься.

Пантера послушалась, и, пока она голая пряталась в норе, Лёк смочил ее шкуру и натер изнутри перцем.

— Тетушка, тетушка, скорей одевайся, сейчас будет дождь!

Погода и впрямь портилась. Сег-пантера взялась за шкуру, сунула было в нее левую заднюю лапу, но живо выдернула ее обратно. Лапу ожгло как огнем.

— Ой-ой-ой! Лёк! Жжется! Моя шкура жжется!

— Наверное, это от речной воды, — сказал Лёк. — Выше по течению, вблизи деревень, весь берег засажен табаком. Ну, ничего. Оставим твою шкуру под открытым небом, пусть дождик ее прополощет.

Пантера вернулась в нору, а Лёк проворно запрятал шкуру в густой кустарник и поспешил назад.

— Тетушка Сег, ты что, уже забрала шкуру?

— Нет, как видишь, — ответила пантера.

— Значит, она пропала. Должно быть, ливень смыл ее в реку, — закричал заяц и пустился наутек.

Ранним утром Лёк расположился у водопоя на заболоченной речке, куда медленно, тяжело ступая, подходило стадо заспанных слонов.

— Увы! — печально сказал им Лёк. — Милосердный наш бог запретил пить сегодня из этого ручья.

— Что же делать? — спросил старый слон с длинным хоботом и маленькими глазками. — Посоветуй, Лёк, ты здесь самый старший.

— Надо подняться к нему на небо и попросить хорошенько, — может, он и смилостивится.

— Но как до него добраться?

Лёк позвал М’Ботт-жабу, которая скакала неподалеку, и мамашу М’Бонатт-черепаху, высунувшую на шум копчик своего носа. Он опрокинул М’Бонатт на скользкую жабью спину и велел самому младшему из слонов стать мамаше-черепахе на брюхо. На спину самого молодого он поставил слона постарше, а на того, — еще старше, и так всех остальных. Когда старый вожак слонов оказался на самом верху, почти дотянувшись до неба, Лёк легонько толкнул черепаху и — бац! — слоны повалились, запутавшись друг за друга бивнями, лапами и хоботами. Они начали было собирать поломанные бивни, но тут вмешался Лёк.

— Не теряйте времени. — сказал он им, — вы подберете все это потом. Наш добрый бог разрешает вам напиться, поторопитесь!

Слоны долго пили и поливали один другого, а вернувшись, недосчитались двух самых красивых бивней.

— Не ищи, — посоветовал Лёк их хозяину, — господь бог забрал твои бивни в награду за оказанную вам милость.

К середине для Лёк разыскал бородатого лешего Кусса, отдыхавшего в тени тамаринда подле своей дубинки, которая в два раза выше его самого. Тут же стоял Кёль, волшебный калебас изобилия, который наполняется всем, чего у него ни попросишь.

— Ох, дядюшка Кусс, — сказал Лёк, — ну зачем ты отрастил такие длинные волосы и бороду? Как это к тебе не идет!

— Но я не умею сам стричься и у меня нет ножа, — оправдывался бородатый Кусс-леший.

— О, у меня есть прекрасный нож. Если хочешь, дядюшка, я тебя остригу.

Окончив свое дело, Лёк сказал:

— Я брошу все это по дороге, а ты отдыхай, на солнце такая жара.

И Лёк ускакал, запрятав волосы и бороду Кусса-лешего в свой мешок.

Гаинде-лев прохаживался вдоль реки. Он не спускал гневного, жадного взгляда с резвившихся на другом берегу ланей и антилоп. Они будто нарочно дразнили Гаинде, прыгая, катаясь по земле, пощипывая траву. Тут, откуда ни возьмись, появился Лёк и спросил:

— Почему бы тебе, дядюшка, не схватить и не наказать по заслугам кого-нибудь из этих наглецов?

— Да мне вовсе не хочется мочить шкуру.

— Сними ее, а я останусь тут и постерегу. Ты вернешься за нею после охоты.

Лев вылез из шкуры и поплыл к другому берегу. Лёк спрятал шкуру, полил водой место, где она лежала, и прочертил отсюда своим задом мокрый широкий след к реке, а потом закричал что было сил:

— Дядя, дядя Лев! Сюда, сюда! Вода унесла твою шкуру! — С этими словами он прыгнул в реку. Когда лев вернулся, Лёк сказал:

— Я нырнул, но ничего не нашел. Надо подождать, пока спадет вода.

И поскорее ускакал прочь.

Не прошло и трех лун, а Лёк уже явился к царю с обещанным выкупом.