Шрифт:
— Он очень горький, хоть и красив.
— А ты просил позволения сорвать его? — спросила косточка.
Юноша бросил ее, и как только она коснулась земли, Самба-рожденный-в-ночи предстал перед братьями.
— Сейчас же возвращайся домой! — приказал ему брат.
— Да пусть идет с нами, — сказали другие.
И Самба-рожденный-в-ночи пошел впереди семи братьев.
Они шли еще долго, дни и ночи, и пришли на берег Великой реки.
Тогда Самба-рожденный-в-ночи запел:
Кумба, несущая челн. Опрокинула челн на себя! Кумба, что бродит в ночи!И волны на середине Великой реки всколыхнулись, закипели и засверкали радужным блеском.
Самба-рожденный-в-ночи все пел:
Самба, несущий челн, Пошел ее искать, Сын рыбака-гребца!И высокие волны хлынули к ногам Самбы-рожденного-в-ночи и его братьев.
А Самба-рожденный-в-ночи все пел:
Я не достанусь тебе, Ты не продашь меня, Ты не посадишь меня в челнок!Волна, гребень которой касался облаков, а пена убелила густую синеву неба, с воем подкатилась к ним и вынесла на берег Диасига, старейшего каймана, повелителя вод.
Самба-рожденный-в-ночи приказал кайману:
Ползи, кайман — Маленькие глазки! Найди рыбака, Чтоб меня перевез!— Это опять ты, Самба-рожденный-в-ночи? — спросил Диасиг, отец кайманов. — Куда ты идешь?
— Иду искать жен для моих братьев.
— Залезай! — сказал кайман, подставляя колючую спину.
Великая река успокоилась, и Диасиг-кайман, дуя на волны, доплыл до другого берега и высадил Самбу и его семерых братьев.
— Ты не найдешь меня больше здесь на обратном пути, — предупредил кайман, — я уйду к Истоку. Помни: ты должен быть начеку. Идите всё прямо, и вы найдете, что ищете. Но там, где они найдут то, чего ищут, ты держи глаза и уши открытыми. И еще не забудь: все дело в повязке!
Самба-рожденный-в-ночи горячо поблагодарил старого Диасига-каймана. Тот ушел обратно в воды Великой реки, а Самба пошел впереди своих братьев.
Они шли опять дни и ночи, ночи и дни и пришли в пустынную и голую страну, где не росло ни травы, ни деревьев.
Огромная хижина высилась до самых облаков, окруженная, как курица цыплятами, семью хижинами поменьше.
— Есть тут кто-нибудь? — спросил Самба-рожденный-в-ночи так громко, что голос его донесся до самого неба.
Старушка, старая-престарая, совсем древняя, такая сгорбленная, что касалась подбородком земли, вышла на порог большой хижины, опираясь на длинную палку, и проворчала:
— Чего вам здесь нужно? Как вы смеете топтать мою землю? Кто вам позволил подойти к порогу моего дома?
— Бабушка, мы ищем жен, — вежливо ответил Самба-рожденный-в-ночи.
— Жен? А какие жены вам нужны? — проскрипела старуха.
— Нам нужны семь молодых женщин, рожденных в один и тот же день одной матерью, — пояснил Самба-рожденный-в-ночи.
Тогда старуха хлопнула в ладоши, сухие, как хворост. И из семи хижин, окружавших самую большую, вышли семь девушек, прекраснее лучей солнца, склонявшегося уже к западу, к пескам и морю.
— Вот ваши невесты, — сказала старуха, — ваши будущие жены. Они все семь рождены мной и все семь в одну ночь. Идите-ка, дочки, приготовьте поесть вашим женихам, вашим будущим мужьям.
И девушки пошли готовить обед, а когда он был готов, принесли его в большую хижину, где ожидали семь братьев. Только Самба-рожденный-в-ночи не сидел на месте. Он уже успел обегать все хижины и наказал братьям вырыть перед собой по ямке и складывать туда все, что они достанут из большого калебаса с кус-кусом, который принесут девушки.
— А ты? — спросила старуха у Самбы-рожденного-в-ночи. — Ты разве не будешь есть вместе с другими?
— Я? Ни за что! — ответил он.
— А почему?
— Я всегда ем одно и только то, что мне можно есть.
— А что тебе можно есть? И чего нельзя? — допытывалась старуха.
— Что мне можно есть? Кашу, но не кус-кус, хотя бы даже с мясом самого лучшего барана или быка из самого лучшего стада в этом краю.
— А какую же кашу тебе надобно?