Шрифт:
— Кашу из зернышка красного проса, посеянного перед заходом солнца.
И чтобы оно проросло, и чтобы его скосили, и чтобы его смолотили, и чтобы его просеяли, и чтобы его провеяли, и чтобы его растолкли, и чтобы его просушили, и чтобы его сварили,и чтобы полили кашу молоком семилетней коровы, которая семь раз отелилась.
Старуха пошла сеять зернышко красного проса в почву бесплодную, в землю пустынную и голую. И зернышко красного проса проросло у нее на глазах.
Она его скосила, она его смолотила, она его просеяла, она его провеяла, она его растолкла, она его просушила, она его сварилаи полила кашу молоком семилетней коровы, которая семь раз отелилась.
Но Самба-рожденный-в-ночи сказал, что ему совсем не хочется есть.
Пришла пора ложиться спать. Старуха приказала дочерям идти каждой с тем, кого она выбрала. А Самба-рожденный-в-ночи шепнул каждому из братьев, чтобы он поменялся одеждой и местом в постели с той, которая его выберет.
— А ты, — спросила старуха Самбу-рожденного-в-ночи, — ты где ляжешь?
— Я, бабушка, буду спать в твоей постели, если позволишь. Все маленькие дети спят с бабушками.
И молодые люди с девушками ушли спать в самую большую хижину.
А много позже старуха и Самба-рожденный-в-ночи пошли спать в хижину, которая была бы ближе всех к бруссе и к полям, если бы они здесь существовали. Но их не было больше, исчезла даже солома от зернышка красного проса, посеянного до сумерек.
Старуха захрапела, Самба-рожденный-в-ночи захрапел еще громче.
Ночью старуха поднялась тихонько-тихонько и вышла из хижины. Послышался звук: вжиг! вжиг!! Самба-рожденный-в-ночи тоже поднялся и, подкравшись к старухе, на которую с любопытством смотрела луна, спросил:
— Бабушка, добрая бабушка, Что это ты точишь?А старуха точила нож, длиной в три локтя.
— Точу нож, чтобы утром зарезать быка на завтрак моим гостям. Идем-ка спать.
И они легли в постель, Самба-рожденный-в-ночи и старуха…
Старуха спала (или притворялась спящей) и храпела, может быть, нарочно. А Самба-рожденный-в-ночи ворочался и метался в постели.
— Ты не спишь? — с беспокойством спросила старуха.
— Нет, я больше не сплю.
— А почему ты больше не спишь?
— Как тут уснешь, когда так холодно? — захныкал Самба-рожденный-в-ночи.
— А что тебе нужно, чтобы согреться? — спросила старуха.
— Зернышко хлопка.
— Одно зернышко? — удивилась старуха.
— Да! Зернышко хлопка.
Чтобы его посадили, чтобы его полили, чтобы его взрастили, чтобы его орошали, чтобы его сняли, чтобы его чесали, чтобы его пряли, чтобы его ткалии чтобы из него сделали одеяло для моих озябших ног.
И старуха пошла в поле, где земля была суха и бесплодна,
полоть, сажать, поливать, очищать, снимать, чесать, прясть, ткатьи красить хлопок. Из него она сделала одеяло и укрыла им ноги Самбы-рожденного-в-ночи.
Самба-рожденный-в-ночи спал — или делал вид, что спит, и старуха, взяв свой острый нож, пошла в большую хижину и перерезала горло всем, кто лежал слева и на ком была повязка.
Она вернулась и сразу уснула, утомившись за этот долгий и трудный день.
Земля остыла, первые петухи еще не пели, когда Самба-рожденный-в-ночи разбудил своих братьев, подле которых лежали зарезанные дочери старухи. Он увел братьев из большой хижины, с бесплодных земель, где засыхали стебли хлопчатника. Но прежде он сорвал повязку со старухи — да так, что она и не шевельнулась.
Первый петух пропел.
Самба-рожденный-в-ночи и его братья были далеко-далеко, у Великой реки, когда старуха нашла в постелях своих семерых дочерей с отрезанными головами. И до сих пор в грозовые вечера слышно ее рычанье! Она бросилась по следу Самбы-рожденного-в-ночи и его братьев.
И на ее пути Все закружилось в вихре, Все запылало огнем. И все трепетало, Все содрогалось! А старуха бежала, летела, неслась. И вокруг поднимался вихрь, И все трепетало, Все содрогалось, Сгорало все на ее пути!!!