Он взял листок с подготовленным правительственным сообщением, которое следовало обсудить на заседании, еще раз вчитался в текст:

"Правительство, рассмотрев в свете положений законов Конституции и Уголовного кодекса заявления, выступления, лозунги, призывы, действия и самоуправства, имевшие место во время похорон Мир Акбар Хайбара, расценило их как противозаконные, антиконституционные и направленные против внутренней безопасности государства и на основании Уголовного кодекса сочло их преследуемыми по закону.

Лицами, обвиненными в совершении уголовного преступления и арестованными органами безопасности, являются Н. М. Тараки, Б. Кармаль, д-р Шах Вали, Д. Панджшери, Абдул Хаким Шаран, X. Амин, д-р Замир Сафи.

При аресте указанных лиц в их квартирах были изъяты представляющие интерес документы. Продолжается активный розыск ряда других лиц, на которых выданы ордера на арест".

Вроде все гладко, исправлять нечего. Можно обсуждать и отдавать в газеты. Но перед этим он заставит каждого министра подписаться под заявлением. Пусть не только советуют, но и несут ответственность.

Дауд прошел в зал заседаний, занял свое место...

Необходимое послесловие. Братья Ареф и Садик Алемьяры, застрелившие члена ЦК НДПА М. А. Хайбара, будут повешены в июне 1980 года.

26 апреля 1978 года. Кабул.

Знать бы министру национальной обороны Афганистана генерал-полковнику Хайдару Расули, на чьем пиру он гуляет, дав команду во всех дивизиях накрыть праздничные столы и, не снижая, правда, боевой готовности, провести увеселительные мероприятия. "В связи с подавлением коммунистов" - так мог бы гласить приказ, попытайся командиры найти причину столь странного распоряжения в будний день.

Из всего руководства НДПА только Хафизулла Амин находился пока хоть и под арестом, но дома. Во-первых, он не представлял собой ключевой фигуры, а во-вторых, мог сойти за "живца". И уже было отмечено, что к нему пытался пройти инженер Зариф, в поле зрения полиции попало еще несколько человек, ранее не числившихся в активных партийцах. Ничего, вечером и Хафизулла займет надлежащее ему место.

Вечером и впрямь Амина перевезли из дома в тюрьму.

– В дом заходили только его дети и старший брат Абдулла, - доложила охрана своему начальству.

И все было бы верным в этом докладе, если бы не одно обстоятельство: в дом входил не Абдулла, а очень сильно на него похожий Факир, один из приближенных Амина. Всего несколько минут длилась встреча, но после нее Факир, поплутав по городу, пришел к Саиду Гулябзою, младшему лейтенанту афганских ВВС, заведующему канцелярией своего командующего. Доложил: поступила команда на начало вооруженного выступления. От Гулябзоя сигна пошел к командиру танкового батальона майору Ватанджару, далее - к начштаба войск ВВС и ПВО подполковнику Абдулу Кадыру.

Не зря лелеял и одновременно боялся своей армия Дауд. И хотя буквально накануне из ее рядов было уволено около 200 офицеров (за левые взгляды, за участие в митингах), именно партийные структуры НДПА в армии оказались не только самыми многочисленными, но и самыми законспирированными. Здесь в практике работы были только "тройки" и "пятерки", а если учесть, что халькисты и парчамисты, несмотря на объединенное руководство, действовали без связей друг с другом, то чистка Дауда в верхнем эшелоне командования армией прошла для НДПА безболезненно. Дальновидным оказался и Амин, отвечавший в ЦК за работу в армии и сделавший ставку на младших офицеров. А уж насчет ареста руководителей партии вообще как в воду глядели - всего месяц назад, в марте, в партийные организации пришло указание ЦК: если пройдут аресты членов Политбюро, это автоматически является сигналом к вооруженному восстанию. Так что Дауд, сам того не зная и не желая, приказом на арест Тараки и Бабрака отдавал и приказ на начало восстания против самого себя.

А тут и Гулябзой подтвердил: дана команда начинать.

27 апреля 1978 года. 9 часов утра. Кабул.

В 9 часов, когда президент страны Мохаммад Дауд вошел в зал заседаний и занял свое место председателя, в это же время к командиру 4-й танковой бригады без вызова прибыл майор Аслам Ватанджар. Перед дверью кабинета он проверил пистолет, расправил складки на кармане кителя, куда положил оружие на случай провала, постучал.

Став по стойке "смирно" и отдав честь генералу, комбат сказал:

– Генерал, вы, конечно, больше, чем все мы, обеспокоены положением, которое сложилось у нас в стране, и поэтому я пришел к вам, своему командиру.

Комбриг, озадаченный появлением майора, пытался только что-то понять, а Ватанджар продолжил:

– Поскольку армия приведена в состояние боевой готовности на случай возможной реакции по поводу арестов коммунистических лидеров, я прошу разрешения выдать моему батальону боезапас.

– Зачем?
– пришел в себя генерал: слова про боезапас дошли до него, видимо, быстрее.