Запад, оправившись от шока, ни на йоту не смягчил позицию на переговорах с Москвой, вновь выдвинув прежние условия российского участия в операции: никакого отдельного сектора и подчинение общему командованию.

Никак не повлиял марш-бросок российских десантников и на положение сербов в крае. К 11 июня Косово покинули части сербской армии и полиции, а вслед за ними начался исход сербского населения.

Однако у российского десанта в Косово все же оказался иной немаловажный аспект — внутриполитический. Его значение нельзя недооценивать. Едва ли не впервые в истории России генералы тайно разработали и провели за пределами страны громкую акцию, о которой ничего не знали ни министр иностранных дел, ни глава правительства.

Поэтому вначале дипломаты подумали, что армия вышла из-под контроля и действует самостоятельно. В воздухе повис вопрос: «Военный переворот?» Но на следующий день президент присвоил очередное звание генерал-полковника Виктору Заварзину, командовавшему марш-броском десантников. И все встало на свои места.

Президентское ухо оказалось доступно не только олигархам. К нему наконец прорвались и генералы. И стало ясно, что в России появился новый полюс власти. Потому что президент не каждому подставляет ухо и не каждого слушает. А лишь того, кто обладает реальной силой.

И генералы выступили именно как единая сплоченная военно-политическая сила. О том, что в армейской среде недовольны политикой, которую проводили МИД и специальный представитель президента России по Югославии Виктор Черномырдин, в общем-то было известно. Регулярные жесткие заявления по Балканам генерала Леонида Ивашова, которые изрядно нервировали либеральную общественность и западных партнеров, воспринимались именно как отголосок этих настроений.

Но марш-бросок в Косово показал наличие в генеральской среде не только настроений, но и вполне дееспособной организации. В российских вооруженных силах нашлось как минимум два десятка достаточно молодых (средний возраст — около пятидесяти лет), энергичных генералов-единомышленников, способных в обстановке максимальной секретности самостоятельно разработать и осуществить не только военный, но и военно-политический план.

Реакция значительной части общества на генеральскую инициативу оказалась как нельзя более благоприятной, если не сказать восторженной. А уж в армии эти генералы стали не только формальными, но и неформальными лидерами.

И сразу оказалось не так уж важно, чем обернется операция на Балканах, какими будут итоги переговоров Москвы и Запада, получит Россия свой сектор в Косово или нет, дадут нам кредит МВФ, реструктурируют ли долги. Все это осталось заботой и печалью дипломатов и правительства. Генералы же свое дело сделали. Косовский марш-бросок уже стал легендой. А еще своеобразным реваншем за Чечню.

В итоге югославская война и миротворческая миссия Виктора Черномырдина принесли России только возможность испытывать глубочайшее моральное удовлетворение от сделанного и рассчитывать на благодарность мирового сообщества. В какой-то мере это был политический выигрыш: добиться прекращения бомбардировок мирных городов всегда почетно. Но и почти в той же мере — проигрыш, потому что Россия показала, что на большее она просто не способна. Ни воинствующее правительство Примакова, ни более сдержанные Ельцин и Черномырдин не сумели продиктовать свою волю ни НАТО, ни Югославии. Они лишь добились того, в чем к этому моменту и без них были заинтересованы обе конфликтующие стороны, — прекращения войны.

Но печалиться по поводу этого поражения России явно не стоило. Потому что если бы Россия попыталась бы кому-нибудь что-нибудь продиктовать, это означало бы войну — более страшную, чем велась на Балканах.

Ненавидимый Думой Виктор Черномырдин неожиданно приобрел в России популярность, значительно большую, чем он имел в бытность премьер-министром (большинство россиян — согласно опросам «Левада-центра» — поддержали его миротворческие усилия). Зато левым здорово удалось испортить имидж России в глазах Запада — там поняли, что Россия действительно в любой момент может поставить диктаторскому режиму новейшее вооружение или вообще перенацелить свои ядерные боеголовки. Испортив впечатление о себе на Западе, Россия не приобрела друзей на Востоке, к чему так призывали коммунисты. В итоге же разрушенная двухмесячными бомбардировками Югославия оказалась ближе к Западу, чем к России. В обращении к нации, посвященном окончанию войны, Милошевич ни разу не упомянул Россию.

В 1999 году Виктор Черномырдин за миротворческие усилия на Балканах и деятельность в сфере внешней политики был выдвинут на соискание Нобелевской премии мира. В 2003 году вышла в свет его книга «Вызов», в которой он излагал свою точку зрения на события балканского кризиса.

Для одних Черномырдин на Балканах показал себя мудрым стратегом, не поддавшимся на манипуляции циничного сербского лидера Милошевича и уберегшим Россию от заведомо проигрышной конфронтации с Западом. Для других Черномырдин стал предателем нации, цинично обманувшим «братьев-сербов», типичным проводником капитулянтской политики перед Западом (и, как уже было в 1995-м, в Буденновске, перед террористами).

Еще 10 февраля 1999 года Евгений Примаков предложил Виктору Черномырдину войти в совет директоров «Газпрома». Черномырдин сразу согласился. Хотя сразу же после отставки в марте 1998 года бывший премьер заявил: «Это исключено. Я не собираюсь возвращаться в “Газпром”. Мне это не нужно». И потом одиннадцать месяцев подряд упорно повторял это заявление, занимаясь, по его собственным словам, укреплением НДР и подготовкой к выборам. Разумеется, в том числе президентским.