— А может, ему кто-то угрожал или он обмолвился, что спровоцировал скандал какой-нибудь?

— Нет, он никогда об этом не говорил. Он вообще о таких вещах не говорил. Поэтому если даже и угрожали, то теперь этого не узнать, пока он в себя не придет.

— Ну спасибо вам, Лидочка, — поблагодарил Николай. — На первый раз, я думаю, достаточно. Но я еще загляну.

— Буду ждать… — смущенно улыбнулась секретарша.

Ирина не могла отделаться от мысли, что Кропоткин умер из-за ее неопытности. Когда-то один преподаватель в институте еще на первом курсе сказал почти то же самое, что Лидия Федоровна: мы не можем помочь всем. Смерть пациента — это, к сожалению, нормальное явление. И если совесть твоя чиста, если ты сделал все, что мог, то нужно забыть и продолжать работать. Но врачи тоже люди, и поэтому первый труп запоминают, как правило, на всю жизнь.

Как звали преподавателя, сказавшего это, Ирина уже не помнила. А вот Николая Николаевича Кропоткина она действительно запомнит на всю жизнь.

Домработница назвала его профессором. Интересно, может быть, он тоже был медиком?.. Или филологом, энтомологом, математиком?.. Кажется, в книжных шкафах в кабинете стояли книги по математике… Наверное, у него есть семья, ученики, коллеги…

В ту ночь больше не было вызовов, и при других обстоятельствах такое дежурство можно было бы назвать удачным. Но для Ирины это была самая ужасная ночь — она ни на минуту не задремала, думала, думала, думала. Поэтому утром ее глаза были красные и воспаленные. Нужно было бы поскорее добраться домой, полежать в горячей ванне, выпить снотворного и как следует отоспаться, но она решила напроситься на вскрытие.

Сдала смену и отправилась в Первый городской морг, куда был доставлен труп Кропоткина.

— Здравствуйте, я врач «Скорой помощи», вчера на моем дежурстве умер больной — Кропоткин, мы его привезли сюда около десяти вечера. Я могла бы присутствовать на вскрытии?

Перед Ириной стоял крупный мужчина в грязном белом халате с закатанными рукавами. У него тоже были красные глаза. Наверное, и он всю ночь не спал.

Патологоанатом долго смотрел на нее сверху вниз, словно не понимая, чего она хочет. А затем, дыхнув перегаром, отрезал:

— Нет.

— Нет?! — Ирина даже растерялась. Обычно патологоанатомы были не против присутствия лечащих врачей на секции. — Но послушайте, этот человек…

— Нет! — Он повернулся и пошел в сторону секционной.

Ирина продолжала стоять как пришибленная. Хоть бы объяснил почему… И что же теперь делать?

Она вышла и уселась на лавочку возле морга. Может, к начальству? Должно же быть у этого мужлана начальство. Или подождать, пока он окончательно протрезвеет, и тогда попробовать снова?

Сырая лавка отдавала неприятным холодом. Ирина вздохнула и пошла в сторону автобусной остановки. Завтра еще раз попробую, решила она. Будет другая смена. Труп некриминальный, со вскрытием торопиться не станут, а даже если сегодня вскроют и не удастся присутствовать лично, может быть, дадут посмотреть акт…

— Ира, Иришка, ты?! Да остановись же.

— Вы мне? — не поняла Ирина. К ней приближался неуклюжий молодой человек в веселенькой гавайской рубахе, расстегнутой почти до пупка.

— Совсем зазналась, не узнаешь, не смотришь даже!

— Боря?.. — не без труда вспомнила Ирина. Борис Шаповалов. Учились вроде как вместе, то есть он был на три курса старше, а знакомы оказались, потому что Борис когда-то крутил роман с Ирининой одногруппницей Наташкой Зиминой.

— Можно подумать, я так сильно изменился.

— Нет, я просто…

— С тобой все в порядке? Ты как здесь? Чего вообще поделываешь? Закончила? Устроилась? Может, пойдем кофейку тяпнем? — Борис просто завалил Ирину вопросами, впрочем, наверняка чисто риторическими. Ответов он не ждал и даже не слушал. — Пойдем по кофейку! А я тут судмед… потрошитель, короче. Наташка как? Приткнулась в гастро или терапевтом где-нибудь?

— Погоди, Борис, ты патологоанатом?

— Ну, дык, говорю же.

— Можешь мне помочь?

— Не вопрос. Руки, ноги, черепа — в формалине и без, коллекционные экземпляры, для друзей скидка…

— Боря! Ну пожалуйста!

— Молчу. Слушаю. И повинуюсь.

— Понимаешь, у меня вчера больной умер… Я на «скорой» в линейной бригаде, сердечный приступ, оказалось — инфаркт, мы сами его привезли, а меня на вскрытие категорически не пускают…

— Кофеек. У меня, — отрезал Борис. — И там ты мне все подробненько.