С губ Бычихина слетел протяжный, тяжелый вздох.

— А вы действительно умеете собирать информацию, — тихо проговорил он.

— Это моя работа, — спокойно сказал Александр Борисович. — К тому же, опытному человеку это несложно. Вы живете не в вакууме, а среди людей.

Актер усмехнулся.

— Мне казалось, что окружающие меня люди умеют молчать.

— Разумеется, — кивнул Турецкий. — Потому что их никто и ни о чем не спрашивает. Но тому, кто умеет слушать, они готовы рассказать очень многое. Так уж устроен этот мир: люди любят разговаривать.

— Что ж… — Бычихин вздохнул. — Выходит, я у вас на крючке?

— Выходит, так.

— И что мне нужно сделать, чтобы вы не пустили эту информацию в вход?

— Рассказать мне всё, что знаете, — ответил Александр Борисович.

— Чёрт… — Актер досадливо качнул головой. — Да почему вы так уверены, что я что-то знаю!

— Я вам скажу. Но только после того, как вы мне всё выложите.

— Ну, хорошо, — выдохнул Бычихин. — Я… знал, что Катя подрабатывает в «Феерии». Вы ведь наверняка уже знаете про «Феерию»?

— Знаю, — кивнул Турецкий. — Но не знаю, зачем ей это понадобилось.

— Она была больна, — мрачно ответил Бычихин. — Много лет. Еще с общаги. Я не очень хорошо разбираюсь в психических расстройствах. Но, вроде бы, это называется нимфоманией. Хотя… — Он замялся. — Это не совсем нимфомания.

— Что значит, не совсем? — мягко поинтересовался Александр Борисович.

— А то, что Катя не со всяким готова была лечь в постель. Даже наоборот. Она отшивала очень многих. И тем, кто ее не знает, даже могла показаться недотрогой.

— И при этом вы называете её…

— Да просто я не знаю, как вам объяснить! — вспылил актер. Внезапно ему в голову пришла идея. — Вы видели фильм Бунюэля «Дневная красавица»? — быстро спросил он.

Турецкий покачал головой.

— Нет.

— С Катрин Денёв в главной роли!

— Сказал же — нет.

Бычихин снисходительно и вместе с тем раздраженно улыбнулся.

— Как же с вами, ментами, тяжело. Ну, хорошо. В этом фильме Катрин Денёв была нормальной замужней бабой. Без признаков психического расстройства. Но днем, когда муж уходит на работу, она шла в бордель и продавала свое тело всяким уродам и кретинам. И отнюдь не потому, что сгорала от страсти или истекала любовным соком.

— Это сложно, — сказал Турецкий. — Но правдоподобно. В жизни бывает много нелепостей. Так вы говорите, у Кати психическое заболевание?

— Ну да, — кивнул Бычихин.

— И что же, она лечилась? Стояла на учете у психиатра?

Актер вздохнул и покачал головой:

— Нет. Я много раз уговаривал ее пойти к врачу. Но она… она боялась, что все узнают.

— Подрабатывать в борделе — не лучший способ сохранить свою болезнь в тайне, — заметил Турецкий почти сердито.

— Она гримировалась. Да и принимала не всех. У нее мадам была договоренность. Думаю, Катя приплачивала ей сверх заработанного. Так сказать, плата за капризы.

Турецкий помолчал. Он, конечно, подозревал что-то подобное, но одно дело подозревать, а другое — получить своим подозрениям фактическое подтверждение. Рассказ артиста поверг Александра Борисовича в легкий шок.

— Кто, кроме вас, знал об этом? — спросил Турецкий, пристально глядя Бычихину в глаза.

— Никто, — ответил тот. — По крайней мере, я никому не рассказывал. Да и она, понятное дело, не распространялась. Разве что случайно… разговорившись… — Бычихин подумал и качнул головой. — Да нет, исключено. Она бы никогда и никому об этом не рассказала.

— Кроме вас.

— Кроме меня, — кивнул актер. — Но мы слишком долго знакомы. К тому же, она тоже знает немало моих тайн. Она считала меня своим другом и доверяла мне. Всегда. — Тут во взгляде Бычихина появилась тревога и он быстро спросил: — Надеюсь, я не совершил ошибку, рассказывая это вам?

— На этот счет можете не беспокоиться, — сказал Александр Борисович.

Актер облегченно вздохнул.

— Я вам верю. У вас удивительный дар убеждения, господин Турецкий.

— Ну, если я вас так убедил, ответьте мне еще на один вопрос.

— Задавайте.

— Вы не заметили, что в последние дни перед своим исчезновением Катя вела себя подозрительно беспокойно? Может быть, кто-то узнал о ее тайне и стал ее шантажировать?

— Шантажировать?

— Ну да, — кивнул Турецкий. — Ведь такого варианта нельзя исключать.

— Вы правы, нельзя. — Бычихин задумался и думал около минуты, затем перевел взгляд на Турецкого и сказал: — Вы знаете… а ведь она, и правда, была взволнована! Даже путала реплики на репетициях и забывала текст, а это случалось с ней крайне редко.