— Фамилия? Из какой бригады? — стал строго допрашивать Игорь и делал пометки в блокноте. — Почему не снял головного убора?

— Голова у меня пробитая, — оправдывался парень. — Хочешь пощупай.

— Буду я щупать твою грязную голову… Вывести его из помещения!

Когда вечер кончился, Игорь собрал ребят с красными повязками:

— Сегодня действовали хорошо. Я вами доволен. Сейчас пойдем по палаткам и баракам.

Среди участников комсомольского патруля выделялся Евгений Зюзин.

До поездки на Север Зюзин работал токарем в ремонтном цехе химического комбината на ленинградской окраине — на Пороховых. Здесь стал землекопом. «Имя у меня нежное, а работа грубая», — говаривал он своим ломким баском, по-детски улыбаясь голубыми глазами.

Зюзин знал приемы самбо и мог завернуть руки любому хулигану, любому «прибарахленному», как презрительно называл он лодырей и выпивох, случайно раздобывших направление на Северострой. И те его ненавидели и боялись. Недаром брезентовая стена палатки в том месте, где к ней прилегала койка Зюзина, была однажды прорвана ударом ножа. К счастью, Евгения в тот вечер в палатке не было. Без всяких уговоров Зюзин мог поздно ночью обойти дозором все уголки стройки, умел разнять дерущихся, заставить сквернослова извиниться перед девушкой, умел вытащить из канавы и дотащить на плечах до палатки какого-нибудь юнца, слишком усердно «омывавшего» свою первую получку. Но в одном Зюзин не соглашался с Игорем — он был против ночных обходов женских общежитий. «Обижаются девчонки», — хмуро предупреждал он. Но Игорь настаивал на своем.

Патрули обнаружили, что у бетонщицы Сергеевой, жившей в крайнем бараке, кто-то ночевал. Игорь взялся сам пресечь зло. Вызвал Сергееву в клуб и в присутствии десятка комсомольцев учинил дознание. Разговор был такой:

И г о р ь. Сергеева, ты впустила парня через окно и спала с ним до утра. Как это получилось?

С е р г е е в а. Муж он мне.

И г о р ь. Нет, ты расскажи, каким образом посторонний очутился у тебя в комнате.

Сергеева молчит.

Мы ждем.

С е р г е е в а. Вам какое дело?.. Сказала, муж.

И г о р ь. Бытик у тебя поганенький, Сергеева. Позоришь комсомольскую стройку.

С е р г е е в а (разозлившись). Ну и ладно, пусть поганенький. А придут еще ваши патрули, я их палкой.

Из-за этого случая Женя Зюзин (он один возражал против вызова Сергеевой в клуб) чуть совсем не порвал с патрулем. Кроме того, возмутился и парторг Прохор Семенович Лойко.

От Лойко Игорь узнал, что Сергеева говорила правду: ночевал у нее муж, шофер базовой автоколонны. Месяц назад они расписались в Металлическом. Шофер поздно приехал с грузом, пришел к жене поужинать и остался ночевать: обратный рейс отложили до утра. Вообще-то им обещана отдельная комната, но пока что они вынуждены жить в разных общежитиях.

— А вы сразу шум подняли. Нехорошо. Люди ведь… — укоризненно заметил Лойко Игорю.

Они разговаривали на улице. Парторг только что вышел из крохотной поселковой бани, дымившейся в лощине за мостиком. Сухощавое морщинистое лицо его было непривычно розовым, на лбу блестела испарина, под мышкой торчал веник из березовых прутьев. «Нашел место, где давать указания», — осуждающе отметил про себя Игорь.

— Кто их знает, Прохор Семенович, на лбу не написано, женатые они или не женатые, — оправдывался Игорь. — Есть приказ Одинцова: после одиннадцати не разрешать в общежитиях никому… согласно инструкции…

— Ин-струк-ция! — досадливо перебил его Лойко. — Ты вот что, молодой человек, без инструкций, повежливее с народом. Этот шофер, Сергеев, цены ему нет, ни одной аварии. Он так расстроился, что расчет просит. Издеваются, говорит, ваши комсомольцы над моей женой.

Пришлось Игорю смолчать. Все-таки говорил не какой-нибудь Женька Зюзин, а парторг.

Лойко завернул в продовольственный магазин.

«Возьмет сейчас кило колбасы и батон за рубль сорок и пойдет на квартиру распивать чай со своей супружницей», — с внезапным раздражением подумал Игорь.

Не будет ли Лойко возражать теперь против его кандидатуры? Вопрос в райкоме должен решиться на днях. Жалко, если парторг помешает… А что, если пойти к Одинцову и пожаловаться на Лойко? В самом деле, партбюро мало помогает комсомольской организации, вот хотя бы тем же патрулям. Начальник стройки и парторг, говорят, нередко спорят друг с другом. Однако не удивится, не рассердится ли начальник строительства? Не передаст ли об этом разговоре Лойко? Тогда уж наверняка не быть Игорю заместителем Громова.

До чего не хотелось возвращаться в бригаду! Снова лезь в траншеи, долби киркой неподатливый грунт. В конце концов он способен на большее. Нет, труд он любит. Но труд должен быть по душе. Так, кажется, говорит Сатин у Горького. Труд поэта, агитатора, вожака… Вот сейчас все распевают «Песню о строителях Крайнего Севера», а он, Игорь Савич, сочинит еще много песен, стихов, частушек, рифмованных боевых лозунгов, как Маяковский, сколотит концертную молодежную группу. Будут выезжать в Металлический, в Мурманск… Слава загремит о комсомольских делах Северостроя, только пусть Лойко не мешает. Так идти к Одинцову или не идти?