– Ну, – сказал он, – я, конечно, тоже рад знакомству, но, видимо, не настолько.

Я не знаю, чем так провинился перед Всеотцом.

Несомненно одно: вина моя огромна, иначе непонятно, почему он столь сурово наказывает меня. Клянусь, я бы предпочел сражаться в одиночку против пятерых в воздушном бою на Маркланде. Да что там, я бы согласился сразиться в одиночку против всего третьего курса!

(Зачеркнуто. На полях приписка: «Немного преувеличил. Ну, хорошо, не со всем курсом, с половиной». Снова зачеркнуто. Снова приписка: «Против пятерых. Да. Хватит с головой».)

А все дело в этой парочке, которую я обязан обучать стараниями наставника Рунгарда.

(Приписка на полях: «Козел он. Повелитель Всех Козлов Мидгарда. Легко представить, как в повозке Тора (который сын Одина, а не я) наставник подменяет Тангниостра. Ха, так и представляю, как вечером Рыжебородый убивает Рунгарда и жарит его мясо на ужин».)

Самое смешное, что по отдельности они нормальные. Для малолеток, конечно. Хотя два года назад чем я был лучше?

(Приписка на полях: «ВСЕМ!!! Всем я был лучше!»)

Мысленно я не раз прокручивал в голове сценарий первой встречи, представляя себя в роли и загадочного старшекурсника, и мудрого «ястреба», который поможет советом, и развязного рубахи-парня, и умудренного виндерхеймовской жизнью курсанта, знающего все, что надо знать. В итоге решил, что правильнее будет устроить психическую атаку «испытание молчанием».

Но все получилось совсем не так, как я себе представлял. Кого-нибудь это удивляет? Меня – нет. За два года в академии перестаешь удивляться. И количеству козлов, сконцентрировавшихся на четырех небольших островках, и издевательствам этих козлов, упорно называемым «обучением», и тому, что простой человек может стать вровень с богами небес.

(Тщательно замазано, страница надорвана, будто ее собирались вырвать.)

Честное слово, удивляться нечему.

Когда я добрался до аудитории, моя первая будущая воспитуемая сидела внутри и что-то записывала. Коротко стриженная (подход Кнутсдоттир беспощаден настолько же, насколько и эффективен!) светловолосая девчонка уставилась на меня пристально и внимательно. Лишь боги ведают почему, но я смутился. Я! Который не смущался высказывать ротному все, что думаю! Который не смущался обсуждать с девчонками, как они в своем общежитии голышом дерутся подушками (такого не было, но именно мечты делают человека человеком)! Который был богом в небе! Который… Короче, смутился. Совсем не так, как когда рядом Рангфрид, но смутился. Хорошо, что я довольно-таки красочно представил, как засовываю свой значок вожатого наставнику Рунгарду в (тщательно заштриховано) нос, и смущение быстро прошло.

Мы смотрели друг на друга минуты три, я и первый гвоздь в гроб моих надежд на турнир, и мне первому надоело молчать.

– Привет. Меня зовут Торвальд.

Она еще посверлила взглядом. Я уже хотел возмутиться (кто здесь, в конце концов, должен психические атаки устраивать?), когда девчонка наконец соизволила произнести:

– Альдис.

Словно «Колесницей», полной золота, меня одарила. Дальше – лучше.

– Что тебе нужно?

Примерно таким тоном конунг мог бы обратиться к пьянице, стучащему в окна летней резиденции правителя Мидгарда. В этот момент я и понял, что это задание не понравится мне еще больше, чем представлялось.

– Я буду преподавать тебе и твоему напарнику турсоведение и основы полета. Кстати, где он?

– Не знаю. – Она пожала плечами, смерила меня взглядом и нахмурилась. – А ты не слишком молод для наставника?

Сомнение в моих способностях столь явственно читалось на ее лице, что я разозлился и решил не посвящать эту сопливую стриженую малолетку в основы существующей системы преподавания. Какое ей дело, что в академии принято наставничество, при котором старшекурсники, обнаружившие таланты вожатого, должны обучать «птенцов» всему, что успели усвоить сами? И какое ей дело, что лично я сам уверен, что и молод, и не подхожу, и вообще – будь моя воля, то гонял бы сейчас на Брунхильде над Виндерхеймом и хохотал над первокурсниками, которым до личных «валькирий» еще пахать и пахать.

Слишком молод я, видите ли. Пусть радуется тому, что дают!

Я решил больше не начинать разговор, пока не подойдет второй «птенчик». Вместо этого прихватил шестигранный гаечный ключ («учебное пособие номер пять») и занялся доской. Когда-то давно Скегги начал вырезать на ней парящую «Молнию». Начал, но забросил на середине. Я решил освежить его творение, придать наброску «валькирии» завершенность и смелую легкость полета. После окончания этой работы я планировал выцарапать противников «валькирии» – огромный ойкуменовский крейсер с паропушками.

Я настолько увлекся, что чуть не проморгал явление Хельга народу. Зайди он тихонечко в аудиторию и посиди молча с Альдис, то я бы всю доску превратил в поле боя Мидгарда с Континентом. Но появление пацана можно было назвать эффектным. Столь звучных шестиэтажных конструкций я не слышал даже от сержанта Хенрека в тот роковой день на Маркланде, когда (заштриховано)…

Инструмент чуть не выпал из моих рук. От неожиданности, разумеется. Любой вздрогнет, когда у него над ухом раздается такое. Йотунство, а я ведь привык представлять все, что слышу! Слава Всеотцу, что никто не знает, как Он выглядит (символические изображения Бога-Солнца не в счет), и мне не удалось вообразить, как «Разрушитель» (тщательно заштриховано) обнимается с Ним.