– Нормально, – бодро откликнулась дочь Луция Нумиция, поражаясь, что ее совершенно не раздражает подобное обращение. А ведь сколько синяков она получила, пытаясь доказать задиристой подруге, что не приемлет такую фамильярность! Как же давно это было!

– А что еще он сказал? – поинтересовалась Свами, пряча оставленный Каризианом сверток за спинку постели.

– Замуж зовет, – как о само собой разумеющемся скромно сообщила Луция.

– Что?!!

– Чего вы так переполошились? Подумаешь, какое событие! – пожала плечами бывшая первая красавица Рима. – У меня такие женихи толпами ходили, и, если бы не жадность и спесь отца, я бы давно стала добропорядочной матроной с кучей детей.

– Как это чудесно! – обрадовалась сентиментальная Корнелия. – Ты выйдешь замуж и будешь жить с любимым человеком!

– И займешь подобающее тебе место! Не все же сидеть с нами в этой норе! – как всегда, поддержала подругу Свами.

Ахилла тоже приоткрыла рот, словно собираясь что-то сказать, но передумала и откинулась на подушку, не принимая участия в общем веселье.

– Тише, девочки! – остановила разбушевавшихся подруг виновница переполоха. – По-моему, вы рано обрадовались. Насколько я поняла, Каризиан не собирается вытаскивать меня отсюда, так что наша свадьба приобретает призрачные очертания. И не надо об этом кричать так громко. Я пока не решила, принять ли его предложение. Да и еще большой вопрос, кто должен дать мне разрешение на брак, поскольку отец от меня отказался. Так что оставим все на милость богов. Одно могу сказать: если только у меня получится отсюда вырваться, то я приложу все силы, чтобы вытащить вас отсюда, клянусь Немезидой! А теперь умолкните и дайте мне немного подумать!

Но восторженную Корнелию было не легко успокоить, и она еще долго приставала к Луции с расспросами, пока не прозвучал сигнал ко второму завтраку.

Надо сказать, что в те времена римляне жили «по солнцу», то есть вставали с рассветом, наспех закусывали полбяными лепешками с оливками, медом и финиками и отправлялись по делам. Потом, за час до полудня, следовал второй завтрак из хлеба, сыра и, иногда, небольшого количества мяса. И, наконец, где-то с половины третьего до половины четвертого пополудни, или в девятом-десятом часу по исчислению римлян, начинался обед, на котором в богатых домах подавались блюда из дичи, птицы, рыбы и морепродуктов и на сладкое – пироги и фрукты. В это же время начинались всякие пирушки, которые далеко не всегда превращались в кулинарные и сексуальные оргии, хотя застолья Лукулла поминаются даже в наши дни. В основной же массе даже обеспеченные римляне питались достаточно скромно.

Ужина, как такового, у римлян вообще не было, потому что с заходом солнца они укладывались спать.

Итак, колокол прозвонил ко второму завтраку, и девушки потихоньку потянулись в трапезную. Усаживаясь за стол, Луция повернулась к сумрачной Ахилле:

– А ты чего молчишь, подруга? Хотелось бы услышать и твое мнение.

Скифянка на мгновение замешкалась, подбирая слова.

– Ну, насколько я знаю, сенаторам запрещено жениться на рабынях и вольноотпущенницах. Так что все остальное уже лишнее.

Хорошее настроение Луции разбилось о суровую реальность, точно бутылка из драгоценного стекла. Нахохлившись, она уселась за стол, уткнувшись в тарелку, и односложно отвечала на шутки Корнелии и Свами, пока те не заметили, что с ней творится что-то неладное.

– Ахилла, что ты наговорила Луции? – спросила без обиняков нубийка, сверкнув голубоватыми белками глаз.

– Правду, – ответила за нее расстроенная римлянка. – Я об этом совсем забыла.

– Да ничего такого я не сказала. – В сердцах бросила на стол бутерброд с сыром девушка. – И вообще, нечего раньше времени нюни распускать! Если он тебе это предложил, то, значит, придумал какой-то ход. Подозреваю, что на такие дела он мастак!

Сидевшие по соседству германки стали оборачиваться на ее голос, и Ахилла перешла на шепот:

– Да, я не люблю твоего хитроумного приятеля. Но, судя по тому, что ты про него рассказывала, он не дурак и полную чепуху обещать не станет. Так что отвяжитесь от меня и дайте спокойно поесть!

Свами тяжело вздохнула, словно подводя итог разговору, и остальная часть трапезы прошла в молчании.

К себе они возвращались в подавленном настроении. Прекрасные планы рухнули, возвращая к неприглядной действительности. Рассыпалась в пыль мечта нубийки о далекой родине, не видать приличного мужа Корнелии. Даже Луция погрустнела и, забравшись на полку, повернулась лицом к стене.

Но неприятности этого дня на этом не закончились. Только девушки, пользуясь представившейся возможностью, задремали, как в комнату ввалился Фламм в сопровождении четырех вооруженных рабов. Двое из них остались снаружи, а остальные зашли следом за старшим тренером, который бесцеремонно потряс Корнелию за плечо.

– Вставай, тебя хочет видеть хозяин!

Разоспавшаяся девушка с трудом открыла огромные синие глаза, окаймленные длинными черными ресницами.

– Зачем?

– Здесь вопросы задаю я. Шевели своей задницей! Федрина не любит ждать!

– Куда вы уводите мою подругу? – вскочила с постели испуганная Свами.

– Не твое дело. Берите ее, ребята!

Двое рабов подхватили девушку, словно пушинку, и, невзирая на ее истошный визг и крики Свами, вытащили в галерею. Нубийка кинулась следом, но за дверью ее встретили обнаженные мечи охранников, и она покорилась силе, как и все выросшие в неволе рабы. Попятившись, девушка упала на постель, заткнув уши руками, чтобы не слышать затихающие вопли Корнелии.

– Эй, – тронула ее за плечо непривычно тихая Ахилла, – подожди убиваться. Не похоже, чтобы ланиста решил от нее избавиться. Если бы она была ему не нужна, продал бы сразу и не стал зазря кормить полтора месяца. Так что вернется Корнелия, ничего с ней не случится.