Места слушателей строго определены. У Мастаева — первый ряд, и он считает, что ему повезло: рядом с ним всегда жизнерадостная комсомолка Галина Деревяко из Липецкой области.

Деревяко на вид обыкновенная провинциальная девушка с веснушчатым лицом, вздернутым носиком и крупными губами. Как за партой рядом, так и в общежитии они живут по соседству с Мастаевым, и по вечерам Галина заходит к Вахе, рассказывает, что всю жизнь (а она у нее не долгая, даже короче, чем у Вахи) мечтала из своей глухой деревни перебраться в райцентр, потом в областной, а теперь сверхмечта — в столице! — ЦК КПСС! Как ей повезло, простой секретарше: заболел шеф и она напросилась, все, что надо было, исполнила, и обратно в «эту дыру» — ни за что! Это ее шанс, мечта всей жизни!

Ваха думал, что с его ПТУ и незаконченным заочным образованием он будет самым отстающим: ведь курсы при ЦК КПСС. А, оказывается, приехавшие из Средней Азии и по-русски плохо говорят, а Деревяко заливается как соловей — просто оратор. И не зря она была секретарем комсомольской организации колхоза, следом рост — секретарь у председателя профкома металлургического комбината. И как сама Галина рассказывает, этот профсоюзный работник, ее односельчанин, приехал к старикам в деревню порыбачить, ягодки и грибочки пособирать. Да откуда ему помнить грибные поляны да рыбные заводи — это Галина с комсомольским задором все ему показала, помогла и такой она оказалась полезной, что односельчанин ее в город забрал. И у нее кроме средней сельской школы никакого образования нет, а вот сразу на курсы в Москву, да еще при ЦК КПСС. И все, даже взрослые дяди, даже кандидаты наук здесь тушуются, комплексуют, а Деревяко хоть бы хны: на любой вопрос она тянет вверх руку и несет такую ахинею, что вначале все от нее были в шоке, а потом поняли — компанейская дивчина, никогда не унывает, в танцах первая, частушки знает, если надо выпьет, тем более на брудершафт, и поэтому опытные педагоги, чтобы изредка дать разрядку во время лекции, спросят что-либо у Деревяко, и она такой комсомольско-колхозный откровенный ответ даст, что порой от хохота стекла в зале звенят.

Однако это — редкие моменты, а в основном, обучение очень интенсивное, ведь здесь преподают по-ленински архиважные предметы, такие как «История КПСС», «Марксистско-ленинская философия», «Политическая экономия» и далее по специальностям. Мастаев дополнительно изучает «Советскую журналистику», и по этой дисциплине нужно конспектировать труды вождя и заучивать наизусть его великие слова: «Буржуазия понимала под свободой печати свободу издания газет богатыми, захват прессы капиталистами, на деле приводивший повсюду во всех странах, не исключая и наиболее свободных, к продажности прессы». [37]

— Деревяко, — почему-то именно к ней игриво обращается импозантный преподаватель, — ответьте нам, что значит буржуазная журналистика.

— Судя по Ленину, вторая из древнейших профессий, — в аудитории смешки.

— А какая первая? — донимает преподаватель.

— «Первая», по-видимому, выгоднее.

— Что значит «выгода»? Слушатель Деревяко, мы это проходили на лекции по политэкономии.

— Это значит «всеобщее повышение благосостояния трудящихся».

— Правильно, слушатель Деревяко, а то вот товарищ Мастаев на контрольной ответил: выгода — это прибыль… Двоечку получил Мастаев.

А вот фрагмент лекции по научному атеизму. Преподаватель говорит:

— Я, как коммунист, поражаюсь догматической пещерности некоторых советских граждан в эпоху развитого социализма в конце XX века. К примеру, слушатель Мастаев в своей самостоятельной работе пишет: «Жена — оплот семьи. Ее предназначение — верность родному очагу, мужу, семье и традициям гор.» Дальше еще хуже. А вот вы, товарищ Деревяко, что скажете по этому поводу?

— Жена в советском обществе — самая свободная и независимая женщина в мире!

— Правильно, слушатель Деревяко. По этому поводу еще классики сказали: «Коммунистам нет надобности вводить общность жен, она существовала почти всегда». [38] Я думаю, что вам, товарищ Мастаев, архиважно позаниматься с гражданкой Деревяко. Так сказать, дабы повысить свой идейно-политический уровень. Деревяко, вы не возражаете? Тогда возьмите на кафедре необходимые материалы, наглядное пособие и на досуге позанимайтесь с Мастаевым. Вы ведь в общежитии рядом живете?

Мастаев понимает, что он, как говорится, теоретически не подкован, но он не настолько туп, чтобы его обучала какая-то девчонка. А трудолюбия и настойчивости ему не занимать, посему после занятий он до упору, пока не закрыли библиотеку, работал над заданием. Только после этого понял, как проголодался, а столовая закрыта, в продуктовых вечером — шаром покати. Поздно очень голодный он пришел в свою комнату, и тут задорный стук в дверь; с огромным пакетом Деревяко игриво вошла, выложила на стол шампанское, водку, хлеб, кильку и шоколад:

— Вот наглядная агитация! — позируя, она стала перед Мастаевым, в каком-то полупрозрачном облегающем ее по-девичьи стройное тело платье. — А я — ненаглядная пропаганда! Будешь изучать? Наливай, ха-ха-ха!

Наутро сквозь больную голову Ваха отчего-то с угрызением совести вспомнил Марию.

В тот день он впервые опоздал на занятия. Хотел сесть в сторонке, а его попросили на свое место, в первый ряд, и тут же Деревяко. Ваха думал, что вся аудитория и все общежитие знают о ночном приключении и теперь смотрят только на них. Ему стыдно, он готов голову сунуть под парту. А каково ей? Он не раз подолгу глядел на Деревяко. Она даже не взглянула: невозмутимая, свежая, с присущим только ей задором, она живо участвует в диспуте. И почему-то Ваха вспомнил, как она всю ночь твердила: «Как ты прекрасен! Я с первого взгляда в тебя влюбилась! Ты такой.»