Шрифт:
Теперь эта территория формально принадлежала некой фирме «Теремок инкорпорейтед» (не путать с «Балаган лимитед»!), а охрану ее обеспечивало ЧОП «Антарес», директором которого, как это ни странно, числился господин Птицын Г. М.
«Газель», а следом и «Ниссан» вкатили в ворота гаража, после чего съехали по небольшому пандусу вниз, туда, где располагались боксы. Остановились и заглушили моторы. Из кабины «Газели» выбрались Топорик и командир, который после снятия маски оказался хорошо знакомым Юрке Тарану капитаном Сергеем Ляпуновым. А из кузова один за другим повыпрыгивали четверо в черных комбезах. Они тоже стащили с потных физиономий вязаные маски. Все они были хорошо знакомыми Тарану людьми — бойцами МАМОНТа. Правда, этих он знал только по именам и кличкам: Сева, Киря, Антон и единственная неповторимая Милка — «Королева воинов». Из «Ниссана» вылез только водитель по кличке Боба.
Ляпунов подошел к ним.
— Ну как, клиенты живы?
— Спят, — пробасила Милка. — Через часок можно будить и работать.
— Распаковали?
— Нет еще. Сами же сказали, что не нужно.
— Так, давайте выгружать и затаривать в хранилище!
«Мамонты» осторожно выгрузили из кузова Филата, Гришана и Фиму. Пленники были абсолютно бесчувственны, но дышали.
— Осторожней ворочайте! — распоряжался Ляпунов. — Не дай бог, кляп кому-то глотку заткнет.
— Может, расклеить рты? — предложила Милка. — Один хрен, они сейчас ни фига не чуют. Ими сейчас сваи забивать можно — не проснутся.
— Не торопись… — мотнул головой капитан. — До хранилища потерпят. Так, взяли!
«Мамонты» похватали «клиентов» под руки и потащили к узкой дверце, за которой начинался подземный коридор, ведущий в бывшее овощехранилище пионерского лагеря, где еще во времена Дяди Вовы была сооружена подземная тюрьма для содержания должников, заложников и братков, подозревавшихся в несанкционированном стукачестве, крысятничестве, подставах и прочих нарушениях блатного законодательства.
Вова в свое время особо не надрывался: просто установил решетки с дверцами в бывших отсеках для хранения корнеплодов. «Мамонты» и вовсе не стали ничего переделывать, тем более что они надолго никого не сажали. Сейчас ни в одной из камер никаких «постояльцев» не было.
Филата, Гришана и Фиму внесли в одну из камер и усадили на деревянную лавку спинами к бетонной стене.
— Распаковываем не спеша, — объявил капитан. — Сперва пластыри, потом кляпы, наручники в последнюю очередь.
Пленников без особых церемоний освободили от пластырей на губах. Ни один из них даже не замычал, хотя любой, даже очень пьяный и сонный, человек после такой процедуры минимум дернулся бы от боли.
— Нормально! — констатировала Милка. — Можно и кляпы удалять, и наручники.
— Сначала — кляпы, — напомнил Ляпунов. — Не спеша.
Кляпы вынули, а затем освободили арестантов от браслеток. После этого вышли из камеры и заперли дверь.
— Закурим? — предложил Топорик. — Уже какой раз этот препарат используем, а меня все в дрожь бросает.
— Да, — кивнул Сева, — эта штука крепкая! Помнишь, как тот обормот бушевал, которого случайно разбудили? Еле-еле вчетвером скрутили…
— Это еще повезло, что он вообще-то слабак был, — хмыкнул Ляпунов. — Если бы эти проснулись — нам бы их всей командой не утихомирить. Их в таком виде и из автомата не сразу завалишь…
— Да-а, — вздохнул Киря, — я когда узнал, что Седой от этой дряни даже на перебитых ногах бегом бегал — аж сам прибалдел.
— Ничего, — усмехнулся Ляпунов. — Теперь он уже не бегает… Сколько там времени осталось, Людмила?
— Через полчаса можно допрашивать, — ответила Милка. — Дозреют…
А ПАПКА-ТО — ВОТ ОНА…
Таран обо всех этих ночных событиях и понятия не имел. Он мирно спал рядом с теплой и уютной Надькой и не просыпался даже тогда, когда Лешка пару раз пищал. То жрать хотел, то требовал, чтоб подгузники поменяли. Обычное дело. Надька, та, конечно, вскакивала и начинала чадо успокаивать, а Таран сопел в две дырки, да и все.
Утром тоже все шло по-прежнему. Пробежались на зарядочку в компании с Лизкой — «папа Гена» то ли просто поленился, то ли имел необходимость по сотовому с кем-то связаться. Во всяком случае, когда после зарядочки и очень освежающего утреннего купания молодежь вернулась домой, то Птицын шел к избе со стороны «скворечника» известного назначения, и из кармана штанов у него просматривался телефон. Девки на это внимания не обратили, а Юрка фишку просек. Конечно, интересоваться, куда и зачем Птицелов названивал, Таран не стал. Если надо Юрке знать — Птицын сам скажет, а если не надо — значит, не надо.