Далее шел протокол обыска. Найдены крупные суммы денег в рублях и валюте, изделия из «желтого металла», даже неучтенный пистолет Макарова с двумя обоймами. Короче говоря, на первый взгляд обвинительный материал для предъявления обвинения имелся, хотя подлежал проверке своей подлинности.

– А свидетели есть? – спросил я. – Взяткодатели эти? Их допрашивали?

Дежнев кивнул:

– Конечно есть. Они допрошены. Вы сможете ознакомиться с протоколами позже. Всему свое время, – неопределенно ответил Дежнев.

– Кто именно? Можете назвать фамилии?

Дежнев покачал головой:

– В интересах следствия пока не могу сообщить. Вот закончится следствие, тогда милости прошу, читайте себе, делайте выводы…

Спасибочки! Следствие может длиться годами…

– А когда вы планируете провести следующий допрос Трегубова?

Он пожал плечами:

– Пока я не планирую его допрашивать. Но как только соберусь, поставлю вас в известность. Где вы остановились?

В конце концов скрывать свое местонахождение мне смысла не имело. Кому надо, найдут.

– В гостинице «Сибирь».

– Я вам позвоню. Ну и вы, если надо, тоже звоните. Вот мой телефон.

Я попросил Дежнева предоставить мне свидание с подзащитным, и он выдал мне разрешение.

Из областной прокуратуры я прямиком направился в «Журавлиное гнездо». Тюрьма оказалась старой постройки, с зубчатыми стенами, башенками и остальными атрибутами средневекового замка, она чем-то смахивала на московскую Бутырку. У входа, как это водится, толпились родственники, и мне пришлось пробиваться через толпу. Однако внутри меня ждало разочарование – в тюрьме был объявлен карантин в связи со вспышкой туберкулеза. И для встреч с заключенными требовалось специальное разрешение начальника тюрьмы. К начальнику тоже стояла большая очередь, состоящая из родственников. Попадались и адвокаты. С одним из них, полноватым типом в очках и с объемистой папкой в руках, я разговорился. Он не поведал мне ничего утешительного. В тюрьме действительно карантин, и посещение заключенных резко ограничено, конечно, в срочных случаях можно рассчитывать встретиться сразу, но вообще-то приходится записываться минимум за неделю. Кроме всего прочего, функционировали всего два кабинета для допросов, остальные были на ремонте.

Торчать в Сибирске целую неделю я не планировал. Но и уехать отсюда, не встретившись с Трегубовым, тоже не мог. Поэтому, миновав недовольно смотревшую на меня очередь, я вошел в кабинет начальника тюрьмы.

– Здравствуйте, я адвокат Игоря Трегубова Юрий Гордеев.

Начальник поднял взгляд от каких-то бумаг и рассеянно кивнул:

– Полковник Гуськов.

– Мне нужно срочно встретиться со своим подзащитным.

Начальник покачал голой:

– Невозможно. Видите, что у нас творится?

– Но вы понимаете, исключительная важность дела…

– Я все понимаю, – перебил меня Гуськов, – все. Тут у меня около трех тысяч человек народу сидит. А тюрьма, между прочим, сто лет назад когда строилась, рассчитывалась всего на пятьсот. Чувствуете разницу? И к каждому посетители рвутся. А у нас туберкулез, педикулез, сальмонеллез! И брюшной тиф! И ремонт! И…

– Я понимаю, – как можно спокойнее прервал его я, – но и вы меня поймите – я приехал из Москвы всего на три дня. И мне надо встретиться с моим клиентом. Между прочим, это необычное дело. Трегубов занимал высокий пост. Кстати, каковы условия его содержания?

– Устроили как можно лучше, это понятно. В камере всего пятнадцать человек, и нары у каждого отдельные. Так что по очереди спать не приходится.

– Хорошо. А теперь я вас прошу дать мне возможность в соответствии со статьей пятьдесят первой Уголовно-процессуального кодекса встретиться с моим подзащитным наедине. Таково, между прочим, требование закона.

Начальник снова покачал головой:

– Знаю я все требования закона. Я вам русским языком повторяю – невозможно. Очередь в кабинеты для допросов расписана за десять дней. Не в коридоре же вы с ним встречаться будете? Это нарушение распорядка.

– Не знаю, – твердо произнес я, – уступите на время свой кабинет. Вы не имеете права отказать мне.

– Да, не имею. И не отказываю. Подождите своей очереди и встречайтесь сколько хотите.

– Ну что ж, значит, придется действовать через ГУИН и прокуратуру. Другого выхода у меня нет.

Я знал, что упоминание о ГУИНе должно подействовать на начальника. Он побледнел, покраснел и покрылся пятнами. Но сказал совсем не то, чего я ждал.

– Вы меня ГУИНом не пугайте. Вот если ГУИН сможет найти в «Журавлином гнезде» несколько дополнительных кабинетов для допросов – пожалуйста. А пока никто, даже сам президент, ничего не сделают. Тем более следствие по делу Трегубова продолжается. Вот если бы завтра суд, то я бы пустил вас вне очереди. А так что хотите делайте, но не могу.

– Хорошо, – я указал на телефон, который стоял на столе начальника тюрьмы, – я сейчас прямо отсюда позвоню в Генеральную прокуратуру заместителю генпрокурора Константину Меркулову. Он сам поинтересуется, почему вы не предоставляете свидание с заключенным в соответствии с требованиями Уголовно-процессуального кодекса.

Он засопел, а потом, видимо смягчившись, предложил:

– Ну хорошо. Пойду вам навстречу. Только учитывая статус заключенного, свидание будет в кабинете моего заместителя.