— Когда?

— Когда захочешь. Хоть завтра, хоть послезавтра.

— Но ведь ты… женат, — тихо сказала Марина, не поворачивая головы.

— Ты видела это на моей ладони? — слегка напрягся Александр Борисович.

Марина засмеялась и покачала головой:

— Какие же вы, мужики, глупые! Я видела это на твоем пальце! Обручальное кольцо — ты ведь так и не снял его.

Турецкий глянул на палец. Золотое кольцо тускло мерцало в полумраке комнаты. «Вот черт», — только и подумал он.

— Значит, ты с самого начала это знала, — сказал Александр Борисович с досадой. — А я все думал, почему ты не спрашиваешь — женат или нет.

— А мне без разницы, — просто и даже как-то небрежно проговорила Марина. — Я ведь спала не с твоим кольцом, а с тобой.

— Так мы встретимся завтра? — спросил Александр Борисович.

Она покачала головой:

— Нет. Если только опять не столкнемся где-нибудь случайно.

— Слишком мало шансов, — усмехнулся Турецкий.

— Мы должны быть уверены, что наша встреча не простая случайность. Если нас свела судьба, то она не позволит нам долго быть врозь. Она обязательно что-нибудь придумает, чтобы снова свести нас.

— Я бы на твоем месте не доверялся так сильно судьбе, — заметил Александр Борисович, поглядывая на распростертую на покрывале нагую нимфу. При мысли о том, что они могут больше никогда не увидеться, в душе Турецкого вдруг зашевелилась тоска — черная, беспросветная, застарелая. Александр Борисович вдруг со всей очевидностью осознал, что влюбился в Марину. Осознал, что не хочет с ней расставаться. Что если она исчезнет из его жизни, он снова почувствует себя одиноким, ненужным, старым. Бессмысленность жизни снова навалится ему на грудь каменной плитой и вдавит его в землю — туда, на самое дно, где его давно заждались «скелеты», о которых говорила Марина.

Турецкому стало страшно.

— Что с тобой? — спросила девушка. — Ты дрожишь или мне показалось?

— Тебе показалось, — угрюмо ответил Александр Борисович.

— С тобой, правда, все в порядке? — встревоженно проговорила Марина.

— Да говорю же — все нормально, — раздраженно сказал Турецкий.

Собственная слабость неприятно удивила его. Он-то думал, что его не так просто превратить в «кашу», что он еще ого-го, а на самом деле…

— На самом деле тебе плохо, — сказала Марина. — Ты злишься на самого себя.

Марина перевернулась на живот и поцеловала его в предплечье.

— Ты не должен ругать себя. И меня тоже. Просто ты соскучился по женской ласке, это бывает. Тем более…

— Тем более в моем возрасте? — усмехнулся Турецкий.

— Тем более в твоем возрасте, — спокойно подтвердила Марина.

Турецкого удивило, насколько безобидно прозвучала эта фраза в ее устах. Вообще, все, что говорила или делала Марина, удивляло и поражало бывшего «важняка». Она была словно инопланетянка. Она удивительно точно угадывала все нюансы его настроения. И всегда действовала «на опережения», не давая ему впасть в столь привычную за последние месяцы депрессию.

«Как на приеме у психотерапевта», — подумал Турецкий. Хотя те несколько раз, что он бывал у настоящего психотерапевта, не принесли ему ничего, кроме разочарования и злости. Дипломированные «человековеды» выковыривали из души дерьмо, а потом препарировали саму душу; препарировали, как труп, разлагая ее на составные части и пытаясь снова составить из этих частей живое, чувствующее, страдающее. Пустой номер!

— Ты о чем? — снова окликнула Турецкого Марина. — Какой номер?

— Просто мысли вслух, — сказал Александр Борисович, испытывая досаду из-за того, что вновь распустил язык.

«А может, и не распускал? — подумал он. — Может, она просто читает мои мысли?»

— Я скоро уйду, — заявила вдруг Марина.

— Скоро? — удивленно переспросил Александр Борисович. — Но на часах пять часов утра.

— Ничего. Я люблю уходить от мужчин рано утром. Мне нравятся утренние сумерки, нравятся пустынные улицы и легкий озноб. Меня все это бодрит. Я чувствую себя такой живой.

Турецкий припомнил, как часто ему приходилось подыматься ни свет ни заря и ехать по делам, и передернул плечами.

— Ты очень странная девушка, — заметил он.

Марина улыбнулась и сказала:

— Я знаю. Пойду, сполоснусь в душе. А ты не засыпай, обязательно меня дождись!

Она легко, как гимнастка, вскочила с кровати, набросила на плечи рубашку Турецкого и направилась в душ. Александр Борисович дождался, пока в душе польется вода, взял телефон и набрал номер Плетнева. После пятого звонка Плетнев взял трубку.

— Слушаю, — сонно проговорил он.

— Алло, Антон, есть срочное дело.