Сердце Амелии чуть не выпрыгнуло из груди.

— А у тебя… итальянские корни?

— В свидетельстве о рождении указано, что я родился на Сицилии.

— На Сицилии?

— Да. Кстати, вот тебе еще одна причина моего приезда на Нироли.

Амелия ухватилась за край стола, чтобы унять внезапную дрожь.

Он родился на Сицилии.

— Так написано в свидетельстве о рождении.

Невозможно…

— Я еще не был там, но подумываю об этом.

— Где? — не сразу поняла Амелия.

— В Агридженто. Мой родной город на Сицилии.

— Зачем тебе это?

— Не знаю, просто взглянуть. Я не стал делиться планами с родителями, чтобы не ранить их.

— Ты знаешь свою итальянскую фамилию?

— Да. Очень сложная — Сантоканале.

— Мило… Очень по-сицилийски.

— Она неплохая, но, конечно, я сменил фамилию после усыновления. И от имени своего итальянского я отказался. Сменил его, как только пошел в школу.

— А как тебя звали?

— Алессандро, — произнес он, снова вызвав в груди девушки благоговейный трепет. — Представляешь, сейчас австралийцы с легкостью произносят необычные имена, но тридцать лет назад надо мной смеялись за такое итальянское имя. И я стал Алексом.

Алекс — Алессандро…

Мысли Амелии путались. Его останавливают люди на улицах, называют Антонио…

Алекс действительно похож на Антонио Фьерецца, погибшего при крушении сына короля.

И Марко…

Сердце замерло в груди.

Марко Фьерецца, внук короля, сын Антонио. Мужчина, отрекшийся от престола Нироли, женившись на женщине, которую любил больше королевства.

Близнец…

— Что-то не так? — Алекс подался вперед. — Ты побледнела.

— Все хорошо. Просто… здесь немного жарко…

— Хочешь прогуляться по побережью? — предложил он, вставая и протягивая Амелии руку.

Трепеща, девушка вложила свои пальчики в его ладонь и последовала за ним к выходу из ресторана.

Прохладный вечерний воздух помог привести мысли в порядок.

Это невозможно, убеждала себя Амелия. Алекс действительно выглядит так, будто родился и вырос на острове. Но так же выглядят и другие итальянцы, приехавшие сюда из Милана и других городов.

Совпадение.

Вот и все.

Другого и быть не может…

— Чувствуешь себя лучше? — спросил Алекс, когда несколько минут спустя соленый морской бриз обдувал их лица.

— Намного. — Амелия попыталась улыбнуться, но у нее ничего не вышло.

— Полагаю, лучше мне отвезти тебя домой, чтобы ты хорошенько выспалась.

— Наверное, ты прав.

— Мы можем увидеться снова?

— У тебя здесь не так много времени.

— Для тебя я найду время. — Он взял ее за подбородок и заглянул в прекрасные зеленые глаза.

Амелия не отвела взгляд. Ее сердце наполнилось неожиданными эмоциями. Она не собиралась влюбляться, особенно в мужчину, который пробудет здесь всего месяц. Но было нечто такое в Алексе Хантере, отчего в животе начинали порхать бабочки, а сердце неслось галопом. И дело не только в его чувстве юмора. Он был искренен. Он подтрунивал над жизнью и одновременно отдавал ей дань уважения. И Амелию восхищало это его качество. В него слишком легко влюбиться, но к чему это приведет?

— Алекс… можно задать тебе один вопрос?

— Конечно.

— Ты сказал, что не искал своих биологических родителей… Но что, если они сами найдут тебя?

— Не знаю… Я никогда не думал о такой возможности. Мне казалось, если мои родители бросили меня в два года, то это значит только одно: я им не нужен. Если бы они любили меня, то не отдали бы на усыновление.

Разумно. Ведь ни один родитель не смог бы отдать свое дитя уже после того, как увидел его первые шаги, первый зубик, услышал первое слово. Должна быть очень серьезная причина.

— Тебя усыновили на Сицилии или в Австралии?

— В Австралии. Полагаю, мои настоящие родители иммигрировали туда.

— А твоя сестра? Она не нашла своих родителей?

— Меган удочерили в возрасте двенадцати лет. Ее отца и мать лишили родительских прав за грубое отношение к ребенку. Вряд ли сестра захочет когда-нибудь снова увидеть их.

— Ей, наверное, пришлось нелегко.

— Мои родители стараются сделать все возможное, чтобы помочь Меган пережить ужас прошлого, но некоторые вещи не так просто исправить.