И там, на лестнице, покойник. Шацкий не сомневался, что именно убил того парня с квадратной башкой. Наверное, не надо большого опыта, чтобы увидеть разницу между падением раненого и трупа. А все эти шибко эффектные прыжки, подскоки – они для кино, в жизни так не бывает. Вот и этот чуть отпрянул и как-то словно сложился пополам, оттого что жизнь его уже, видать, усвистала в ту дырочку, что проделал в нем, может даже и помимо своей воли, движимый, не исключено, рукой самой судьбы Иван Игнатьевич Шацкий. Не убивший до сего дня в своей жизни ни одного человека.

Однако же и с трупом надо что-то делать! Народ проснется, пойдет по делам… Наткнется. Если уже не наткнулся. Ага, а заодно и тот пистолетик прихватит: зачем же бесхозную вещь оставлять? Ну да, а ты потом доказывай, что он – убийца, а вовсе не ты, что ты действовал полностью в пределах самозащиты. Ну, правда, выстрел в воздух не произвел и не предупредил криком, конечно, самое было время… А вот твой пистолет к делу тут же приобщат. И станешь уже ты доказывать, что не верблюд.

Милиция все равно скоро примчится. Значит?…

Шацкий метнулся к двери и прислушался. На лестнице было тихо. Ни топота, ни голосов. Приоткрыл дверь, держа на всякий случай пистолет перед собой. Никого. На цыпочках выскочил на площадку. Тоже обычная предутренняя тишина. Собачникам либо еще рано, либо они уже вышли на прогулки.

Почему– то задыхаясь от нервного напряжения, Шацкий бегом, больше скользя по перилам, нежели топая по ступенькам, скатился вниз, на ту злополучную площадку. На миг показалось, что все, что с ним сегодня случилось, было просто нелепым, дурацким сном и никто на него не нападал, поскольку вот сейчас, через секунду, он увидит ту самую площадку, но никакого трупа на ней не окажется.

Увидел. Труп лежал. Чуть в стороне валялся черный пистолет с длинным глушителем. В кино такие часто показывают.

Еще раз оглянувшись, Шацкий скользящим движением приблизился к парню, наклонился над ним и, не заметив признаков жизни, осторожно нагнулся над пистолетом. Кинул на него свой носовой платок и таким вот образом поднял оружие. Главное – не стереть теперь следов пальцев убийцы. Поэтому поднял за ствол. И затем стремительно взлетел на свой этаж.

Больше он не хлопал дверью. Наоборот, закрыл аккуратно и тихо. Пистолет в платке положил на подзеркальник у двери, а затем взял телефонную трубку.

Очень бы сейчас пригодился этот Вячеслав Иванович. Опять же и Танька у него пашет. Но он не знал генеральского телефона. А справочная тут – не помощник. Решил звонить Элке. Если Татьяна у нее, вот вопрос и решится благополучно.

Не рано звонить-то? Посмотрел на свои часы: половина седьмого. Да, за это можно и по морде схлопотать. Но ситуация сложилась экстремальная, и здесь не до условностей.

Долго просыпалась молодая вдовица. И, подняв трубку, не сразу отозвалась, а Шацкий уже представлял себе, как она зевает и потягивается, тянется лениво – ах, мерзавка, до чего ж хороша! Куда всем этим женам – что первой, что второй. Дурак Фимка, а с этой ему крупно повезло… Хотя… какое тут везение!

Наконец откликнулась.

– Привет, кошечка, – почти мурлыкнул Иван. – Моя-то не у тебя?

– Ах, это ты? Нет, а что?

– Как это нет? – вмиг насторожился Шацкий. – А где же она?

– Слушай, Ванечка, – в голосе «кошечки» скрежетнул металл, – ты только ради этого разбудил меня ни свет ни заря?

– Извини, – заторопился он озабоченно. – Я просто уверен был, что она к тебе помчалась. Помочь там чего… Ну на меня пожаловаться, не без того… Где ж теперь ее искать?

– Сбежала, значит? – Теперь в ее тоне проявилась определенная мстительность. – Ну и правильно сделала! Я давно говорила ей, что вы все – обыкновенные козлы! Можешь обижаться сколько хочешь! А чего ты вдруг спохватился-то? Сам же к этой сучке сбежал!

«Ну вот, – подумал, наливаясь злостью, – уже и тут успела настучать! А сама, поди…»

И вдруг сообразил, где могла быть его жена. Если не у сестры, а близких подруг, к которым можно явиться, чтоб поплакаться, нет, то… совершенно точно: у своего генерала она! Дождалась повода, ухватила момент и… Но решать-то надо!

– Извини, Элка, – заторопился Шацкий, словно боясь, что та швырнет трубку, – ну чего там рассуждать! Она – мне, я – ей, слово за слово… Тебе ли не знать, как возникают ссоры! Но дело в том, что я звоню тебе из дому, здесь ее нет, а в меня десять минут назад стреляли, понимаешь? Я бы, конечно, позвонил ее генералу. Но мы с ним вчера, кстати, по телефону разговаривали, но пока так ни к чему и не пришли. Вот я и говорю: позвонил бы, да его телефона не знаю. Слушай, а может, звякнуть этому, который… ну, говорила Танька, что он тебе какие-то советы давал, а? Он в прокуратуре?

– А-а, ты про Сашу Турецкого?

«Вот ведь сучка! Уже просто Саша он ей! Мужа еще в гроб не положила…»

– Я не знаю, как его зовут. Но хотел бы посоветоваться. Понимаешь, я того киллера сам успел хлопнуть. Валяется он у нас в доме. На лестнице. Ну?

– Во даешь, Ванька! – искренне восхитилась вдовушка. – Ни хрена себе! Что ж ты моего-то не научил? Бегал бы теперь… Ладно, есть у меня его телефон. Сама звонить не могу, зачем мужичка компрометировать? А ты – тебе можно. Ты ж у нас теперь живой супермен, точно? Валяй, запоминай… – И она продиктовала семь цифр, три из которых, первые, были такими же, как и у Элки. Значит, и жили рядом. А если этот Турецкий Александр Борисович – парень не промах, повезло ему: такая девка под боком, о которой любой нормальный мужчина может только мечтать…