Скупые показания Ивана Игнатьевича были нарушены прибытием сотрудников Грязнова. Шацкому пришлось выборочно повторить все то, что касалось конкретного покушения, а затем исчезновения трупа. На этот раз Саватеев вел протокол его показаний. После чего Иосиф Ильич Разумовский, стареющая звезда экспертно-криминалистического управления ГУВД, отправился на лестницу. В качестве вещественных доказательств были приобщены пистолет «ТТ» китайского производства с навинченным на него глушителем и пистолет Макарова вместе с разрешением, выданным гр. Шацкому И. И. УВД Свердловской области. Стараниями Ивана «тэтэшник» сохранил отчетливые пальцевые отпечатки, видимо, стрелявшего из этого пистолета. И оружие киллера, и его «пальчики» вполне могли светиться у баллистиков и в дактилоскопических картах.

Разумовский подтвердил наличие на лестничной площадке пятен, похожих на засохшую кровь, и следы, вероятно, волочения трупа. Словом, картинка теперь рисовалась более или менее отчетливо.

Автомобильными сигналами Шацкого вызвали из квартиры. На лестнице его ожидал киллер, который явно не сориентировался по ходу операции и был убит. Затем его подельники, ожидавшие, скорее всего, в том самом БМВ, обеспокоенные, поднялись в подъезд и сочли за лучшее поскорее увезти труп. Вероятно, о немедленном повторении покушения речи уже не шло.

Поведение же самого Шацкого подпадало под действие статьи тридцать девятой Уголовного кодекса – «Крайняя необходимость» – как действия, совершенные для устранения опасности, непосредственно угрожающей личности. Так как эта опасность не могла быть устранена иными средствами и при этом не было допущено превышения пределов крайней необходимости, такие действия не являются преступлением.

И Шацкий знал об этом, а Грязнов подтвердил. Но тем не менее настойчиво посоветовал не дожидаться продолжения начатого, а сразу же, и чем скорее, тем лучше, обратиться в прокуратуру.

– Со своей стороны могу вам поспособствовать в этом вопросе, – заверил Грязнов. – Полагаю, вам будет что рассказать. И в чем искренне покаяться.

– Вы действительно так думаете? – неожиданно с легкой насмешкой возразил Шацкий. Что это – опять всплески спеси?

– Я просто уверен в этом. Смотрите не опоздайте, вы же юрист, законы вам известны.

– Может, вы и правы, – помрачнел Шацкий. – А с кем, по-вашему, я мог бы встретиться?

– Ну, ни генерального прокурора, ни исполняющего его обязанности я вам предоставить не могу, но, в порядке исключения, готов попросить заместителя генерального по следствию Константина Дмитриевича Меркулова. Если устроит. Однако… заранее предупреждаю: никакие лукавства или недоговоренности там не пройдут.

Шацкий долго молчал, раздумывая, потом сказал совершенно нормальным тоном – без гонора и выпендрежа:

– Буду вам очень признателен, Вячеслав Иванович. Помогите.

– Договорились. Сейчас подъедут мастера и заменят вам дверь. Когда все здесь закончите, позвоните мне на службу. А я тем временем постараюсь договориться, чтобы вас приняли.

– Это хорошо, что ты мне позвонил, Вячеслав, – сказал Меркулов. – Я сам хотел с тобой поговорить. Послушай, что это за история с убийством в Подольском районе? Говорят, ты в курсе.

– А почему она тебя волнует? Обычное дело. Ведет областная прокуратура.

– Ребята, вы у меня, я вижу, совсем распоясались! Если я спрашиваю, значит, у меня есть к тому все основания!

– Не обижайся, Костя, не имел ни малейшего желания тебя обидеть или, не дай бог, понизить в звании и должности. Я просто к тому, что дело это раскручивается в обычном порядке, ничего экстраординарного. По существу? Замочили водочного монополиста, заменили руководство, теперь все сидят в Бутырках, дело у «важняка» Платонова. Я в курсе дела потому, что оно некоторым образом связано с семьей моей сотрудницы. Саня, между прочим, тоже в курсе. Устраивает такая информация? В общих чертах.

– Я смотрю – все в курсе! Кроме меня. Но дергают-то именно меня, вот в чем беда! А кого вы засунули в СИЗО?

– Не мы, Костя! Это решение следователя. Он произвел обыск, выемку необходимых для следствия документов, сунул тех, кого счел нужным, за решетку, чтоб не мешали следствию. На то было постановление областного прокурора. Насколько я в курсе.

– Слушай, Вячеслав! Ты меня, пожалуйста, не зли своим «в курсе – не в курсе»! Все вам, я вижу, давно известно.

– Костя, я совсем не понимаю причины твоей горячности. Ну убийство! Так их нынче по сто штук на дню. И не дело Генеральной прокуратуры бегать на каждого жмурика. Есть кому этим заниматься, вот и пусть себе занимаются. Но ты-то тут при чем? Объясни!

– Я попрошу тебя подъехать. По телефону мы этот вопрос не решим.

– Я и сам хотел это сделать. Так что наши желания совпадают.

Грязнов понимал, что без серьезных, действительно серьезных, оснований Меркулов не стал бы переть танком. «Распоясались!», «Не зли!» – это в принципе не его словарь. Значит, его и в самом деле достали…

Другой вопрос: кто конкретно достал? Если, к примеру, какой-нибудь новый олигарх, да хоть вроде того же папаши Авдеева, ратующего за сынка, – это одно дело. Тут ни угрозы, ни, наоборот, слезные мольбы на Костю не подействуют. Да и глупо к нему вообще обращаться с подобными делами – про то всем давно известно. Но ведь обратились? Или даже попробовали нажать? Вот Костя и взорвался.