– Если гроза и собирается, то над нашими задницами. Но, по правде говоря, я никакой грозы не чувствую.

А я уже ощущаю, подумал Турецкий, каждой клеткой! Но счел за лучшее промолчать, вдруг пронесет?

Не пронесло. Из остановившегося около кафе такси выпорхнула Лемехова и направилась к «Пирамиде», но, заметив Турецкого, приветственно замахала и повернула на сто восемьдесят градусов.

– Здравствуйте, Александр Борисович! Позволите? Представьте нас с вашей спутницей друг другу.

– Угу-угу, – кивнул Турецкий, подвигая Лемеховой стул и делая вид, что у него набит рот.

– Вы коллега Александра Борисовича? – спросила Лемехова у Лии, не дождавшись, пока Турецкий прекратит двигать челюстями.

– В данный момент – нет. Как видите, мы не на службе. Поэтому просто Лия. А вы Ксения Александровна?

– Да. Но я тоже не на службе. В общем, будем знакомы. – Она улыбнулась Лии и протянула ей руку.

Лия церемонно ее пожала:

– У нас в Грузии принято уважать старших, умудренных опытом. Поэтому позвольте в любом случае называть вас по имени-отчеству.

– Как вам будет удобней! – Она повернулась к официантке: – Девушка с книгой! Можно вас на минутку?

Когда та подошла, Турецкий показал ей взглядом на бокал.

– Да, – кивнула Лемехова, отодвигая меню, – и кофе, пожалуйста.

– За милых дам! – торжественно произнес Турецкий.

– И за их кавалеров! – вставила Лия.

– И их коллег, – добавила Лемехова.

– Я слыхала о вас столько интересного, Ксения Александровна, – сказала Лия после некоторой паузы. Лемехова метнула короткий взгляд на Турецкого. – Нет-нет! Александр Борисович здесь ни при чем! Он очень трогательно о вас заботится, но мне ничего не рассказывает. Зато я имела удовольствие в течение нескольких часов общаться с вашим бывшим мужем. Скажу честно – только, пожалуйста, ему ни слова, а то неловко получится: вроде я, официальное лицо, испытывала по отношению к нему предубеждение, – так вот, он мне совсем не понравился! Так и не объяснил: это он на вашей машине от приятелей скрывался или, наоборот, вас прикрывал. Он хоть ее починил?

– Лия! Вы же сами сказали, что сейчас не на службе. Давайте оставим Рыжова в покое!

– Простите, Ксения Александровна! Я и подумать не могла, что спустя семь лет упоминания о нем вызывают у вас какие-то чувства.

Лемехова пронзительно посмотрела на Лию, буквально ощупав ее взглядом с головы до ног.

– Конечно, в нем что-то есть, – не унималась Лия, – раньше это называли животным магнетизмом и ошибочно приписывали исключительно южным мужчинам.

– Вы сами давно с юга, Лия? В такую погоду в такой тонкой блузке. По-моему, вы успели привыкнуть к нашим холодам.

– Я родилась в Златогорске, как и вы, Ксения Александровна, и к холодам привыкнуть действительно успела, хотя времени у меня было несколько меньше, чем у вас. А про Грузию – это генетическая память.

– И вы знакомите Александра Борисовича с нашими достопримечательностями? – как ни в чем не бывало, снова спросила Лемехова.

– И да, и нет. Нам нужно было поговорить о деле в неофициальной обстановке, заодно пообедать.

Лемехова презрительно обвела глазами кафе.

– Обстановка и вправду неофициальная.

– Может, мы вкладываем в слово «официальный» разный смысл? Я допускаю, что вам нравится вести деловые переговоры в «Пирамиде». Когда полуголые девицы танцуют канкан, ваши партнеры дают слабину.

– Вы опасаетесь за нравственность Александра Борисовича?

Лия молча встала из-за стола, сняла плащ с вешалки и решительно направилась ко входу.

– Секунду! – шепнул Турецкий Лемеховой.

Он догнал Лию уже на улице:

– Лия, ну что вы, честное слово!

– Простите, Александр Борисович, – ответила она, изо всех сил сдерживая слезы, – давайте поговорим в прокуратуре. – Она сделала шаг, потом обернулась и добавила: – Представьте себе, этот старый козел Рыжов говорил мне то же самое: «Лия, ну что вы, честное слово»! И тем же самым тоном. Точь-в-точь!

…В отделе кадров Турецкому подтвердили, что шофер Вершинина Илья Горбатко все еще работает, и даже подсказали, как его найти. Горбатко оказался на удивление молодым, лет двадцать пять – двадцать шесть, не больше, и не по возрасту унылым. Турецкий застал его в гараже, шофер полировал войлоком крыло серого «мерседеса», затирая одному ему заметную царапину. «Важняк», представившись, предложил ему отойти куда-нибудь поговорить, но Горбатко не пожелал отвлекаться от своего столь увлекательного занятия и продолжал с размеренностью метронома елозить рукой взад-вперед, взад-вперед, один раз на каждые двадцать движений макая войлок в какую-то бесцветную пасту.

– Вы помните тот день, когда был убит Вершинин? – спросил Турецкий, усаживаясь на высокий ящик с ветошью, предварительно подстелив газету.

– Воскресенье, шестое мая. – Голос у шофера был столь же бесцветным и монотонным.

– Замечательно, вот и давайте по порядку. Вы не заехали за Вершининым, чтобы отвезти его на рыбалку, почему? – «Важняк» включил диктофон, думая хоть этим расшевелить Горбатко, некоторые от одного вида диктофона начинают беспричинно нервничать, дергаться, – какой там! Никаких эмоций.