Прикрыв лицо носовым платком, секретарь стал стряхивать перьевой сметкой пыль с письменных столов.

— Если вы не закроете нос, пыль вам не даст дышать, — заметил он судье.

Но совет секретаря был оставлен без внимания. Судья откинулся назад во вращающемся кресле и, опробуя пружины, вытянул ноги.

— Кресло не падает? — спросил он.

Секретарь отрицательно покачал головой.

— Когда убивали судью Вителу, — сказал он, — пружины выскочили. Но сейчас кресло отремонтировали. — И, не снимая платка, добавил: — Алькальд лично приказал его отремонтировать, когда сменилось правительство и повсюду стали появляться всякие особые осведомители.

— Алькальд хочет, чтобы наша контора работала, — сказал судья.

Выдвинув средний ящик, он вынул из него связку ключей, затем один за другим открыл другие ящики, — они были набиты бумагами. Пролистав бумаги, судья бегло их просмотрел и, убедившись, что в них нет ничего достойного его внимания, закрыл все ящики. Затем привел в порядок настольный письменный прибор, состоящий из хрустальной чернильницы с двумя углублениями для чернил, одно — красное, другое — синее, и пары ручек тех же цветов. Чернила уже высохли.

— Вы пришлись алькальду по нраву, — сказал секретарь.

Покачиваясь в кресле, судья с мрачным видом следил за тем, как тот смахивает пыль с обивки. Секретарь смотрел на него во все глаза, словно хотел запомнить его навсегда вот именно таким, в таком вот положении и при таком освещении. И тыча в его сторону указательным пальцем, сказал:

— Вот именно в таком положении, как вы сидите сейчас, и пришили судью Вителу.

Судья прикоснулся пальцами к вздувшимся на висках венам: головная боль возвращалась.

— А я был вон там, — продолжал рассказывать секретарь, указывая на пишущую машинку и выходя из-за перегородки.

Тут он оперся о ее перила и, все так же тараторя без умолку, прицелился, словно из винтовки, сметкой в судью Аркадио; в этот миг секретарь походил на грабителя почтовых поездов из какого-нибудь ковбойского фильма.

— Войдя, трое полицейских стали вот так, — изобразил он. — А судья Витела, как только их увидел, сразу же поднял руки и медленно так проговорил: «Не убивайте меня!» Но они — бабах! Кресло — туда, он — сюда. Короче, валяется весь набитый свинцом.

Судья Аркадио обхватил голову руками — он чувствовал, как под его пальцами пульсирует кровь. Секретарь снял с лица платок, а сметку повесил за дверь.

— И все это произошло потому, что по пьянке брякнул, что он, мол, здесь для того, чтобы гарантировать чистоту выборов, — подытожил секретарь.

Он в недоумении умолк, глядя на скрючившегося над письменным столом судью Аркадио, сжимавшего голову руками:

— Вам совсем хреново?

Судья сказал «да» и, рассказав секретарю о прошедшей ночи, попросил, чтобы тот принес из бильярдной болеутоляющее и две бутылки ледяного пива. Когда с первой бутылкой было покончено, в сердце судьи не осталось и следа от былых мучений. Он сиял, как чисто вымытое стекло.

Секретарь сел за машинку.

— Чем же теперь мы займемся? — спросил он.

— Ничем, — был ему ответ.

— Ну тогда, с вашего разрешения, я пойду к Марии и помогу ей ощипать кур.

Тут судья возразил.

— Это учреждение правосудия, а не ощипа кур, — сказал он. И, окинув с головы до пят своего подчиненного сочувственным взглядом, добавил: — Кроме того, вам следует снять эти домашние тапочки и являться на службу в туфлях.

Ближе к полудню зной сделался еще сильней. Когда пробило двенадцать, судья Аркадио одолел уже дюжину бутылок пива. Он погрузился в омут воспоминаний. Сладким мечтательным голосом рассказывал он о беззаботном прошлом, о бесконечных воскресеньях на берегу моря и ненасытных мулатках, занимающихся любовью стоя прямо у двери гостиной. «Такая вот была тогда жизнь», — приговаривал он, щелкая пальцами перед изумленным лицом секретаря, слушавшего не проронив ни слова, а лишь одобрительно кивая головой. Судья Аркадио чувствовал себя не в своей тарелке, но чем глубже он уходил в воспоминания, тем оживленнее становился.

Когда на колокольне пробило час, секретарь стал проявлять признаки нетерпения.

— Ох, суп стынет, — заволновался он.

Но судья не позволил ему встать.

— Не каждому в этом забытом Богом городке повезет встретиться с таким компетентным человеком, как я, — сказал он.

И изнывающему от жары секретарю ничего не оставалось, кроме как поблагодарить судью и поменять позу в кресле. Пятница, казалось, никогда не кончится. В духоте под раскаленной кровлей крыши судья и секретарь проговорили еще полчаса, а в это время остальные жители городка вовсю варились в бульоне сиесты. Уже на грани обморока секретарь намекнул об анонимках. Судья Аркадио пожал плечами.

— Ты ведь в курсе этих дебильных выходок, — сказал он, впервые обращаясь к секретарю на «ты».

У изрядно проголодавшегося секретаря не было ни желания, ни сил тянуть лямку разговора, но он анонимки дебильными выходками не считал.

— Уже есть один труп, — сказал он. — Если дела пойдут так дальше, то наступят совсем недобрые времена. — И поведал затем историю о том, как один городок буквально за неделю был уничтожен анонимками. Жители сводили счеты, убивая друг друга. А оставшиеся в живых вырыли останки своей родни и уехали, увозя их с собой и желая никогда больше не возвращаться в родной город.