– Судить о человеке надо только по его делам. Слова – пустое. Я мост и эшелон с танками взорвал?

– Взорвал, – хором ответили Сергей и Борис.

– А вот он, – Саша ткнул в спасённого пальцем, – в плену был. И был, между прочим, как я заметил, в сапогах и без гимнастёрки.

– И что? Я чего‑то не понял, – недоумённо протянул Сергей.

– Товарищ Сталин говорит, что лучше застрелиться, чем красному командиру нашей армии в плен попасть. Думаете, почему он без гимнастёрки был? Снял он её, потому что немцы сразу же определили бы, что он командир, а скорее всего – политрук.

– Да, я политрук, – с вызовом в голосе ответил он. – Я не застрелился, и гимнастёрку снял. Не застрелился потому, что патроны закончились. А гимнастёрку… Да чего душой кривить – жить я хотел! Из плена бежать можно и дальше пользу армии приносить, а с того света чем поможешь?

Практически в одно мгновение политрук из обвинителя превратился в обвиняемого. Действительно: политрук, коммунист, и должен подчинённому ему личному составу пример показывать, а сам в плен попал!

Саша осуждающе покачал головой. Политруков он не любил в принципе – за их зачастую оголтелый фанатизм и трескотню на политзанятиях. Потому и перевёл стрелки с себя на него.

Настроение Сергея и Бориса изменилось, они тоже с осуждением стали смотреть на политрука. Он даже как‑то съежился под их взглядами.

Саша сжалился – ну нельзя же вовсе человека добивать – и сказал словами из Евангелия:

– Кто не знает за собой греха, пусть первым бросит в него камень.

– Ты же коммунистом должен быть, коли разведчик, а словами из Библии заговорил.

– Ты, политрук, мне на ещё один, но самый важный вопрос ответь. Пусть ты в плен попал и бежал из него, но почему ты шёл не к линии фронта, а в немецкий тыл?

– Да! Ну‑ка, политрук, ответь! – заинтересовался Сергей.

И в самом деле, нелогично. От места, где он сбежал из колонны пленных, верных полсотни, а то и поболе километров до болота. К своим идти – совсем в другую сторону.

– Причина у меня была, – нехотя выдавил политрук.

– Небось на политзанятиях о воинской чести красиво говорил, а как война неожиданно нагрянула, в тыл немецкий потянуло? Под юбкой у знакомой бабёнки отсидеться хотел? Да я тебя за это самолично расстреляю, и рука не дрогнет!

– Эй, старшина, остынь немного! – Саша решил остудить горячие головы, иначе и в самом деле парни за оружие схватятся. – У нас не трибунал, нельзя человека без суда расстрелять!

Его слова возымели действие. Старшина сплюнул и уселся на пенёк. Хоть и не любил Саша политруков, но в душе вынужден был признать, что один политрук, Шумилин, жизнь ему спас. Погиб после, но вёл себя, будучи раненным, мужественно. А долги возвращать надо.

– Парни, у нас не воинское подразделение Красной Армии, и я вам не командир. Давайте решать, что с политруком делать будем? С собой возьмём или пусть сам по себе живёт?

– Отойдём в сторонку на пару слов?

– Можно.

– Говори, что хотел?

– Не при всех. Я в тыл немецкий шёл, потому как до передовой далеко, линию фронта перейти сложно. Да и наших документов у меня нет, сложности будут.

– Это ты точно сказал.

– Секрет открою. Я ещё в тридцать четвёртом – тридцать пятом годах занимался по линии партии в Западном Особом округе закладками.

Саша сразу понял, о чём речь. Это когда армия на своей территории делает маленькие тайные склады – с гражданской одеждой, с провизией на несколько дней для небольшого отряда, с оружием и боеприпасами. Каждая закладка рассчитана была на случай войны и оккупации территории – для организации партизанского движения. Даже теория такая была выдвинута Фрунзе. Ближе к границам обустроить УР – укреплённые районы с капитальными бетонными подземными казематами, орудийными и пулемётными точками. Армия будет сопротивляться врагу в УРах, а коммуникации – связь, железные дороги и склады – будут выводить из строя партизаны. Для того была создана целая сеть – тысячи закладок. После тридцать седьмого года, после многочисленных чисток в армии и НКВД о закладках, как и о самой теории, благополучно забыли.

– Места закладок помнишь?

– Как «Отче наш»! – Политрук смутился – ведь ответил он не как коммунист.

– Хорошо, покажешь. А связи с подпольем есть?

– Развалили всё, люди поменялись. Не думаю, что найду кого‑то, но попробовать можно.

– Договорились.

– Вот что, парни. Политрук мне маленькую тайну открыл. Берём его с собой. Вопрос не обсуждается! – сказал он категорично.

– Во! Вот это правильно, а то – «я не командир, мы не армия»… Не колхоз же, где все вопросы на собраниях решают.