– Ну что, Владимир Дмитриевич, выспались в самолете? Сможете ночку поработать? – Он провел ладонью по крышке стола, словно стирая пыль.

– Честно говоря, поспать не удалось. Сосед говорливый попался.

– Ну да, ну да, – заулыбался Баранов. Что-то просто по-китайски вежливое и лукавое было в его улыбке. – Однако ж поработать придется, мы рассчитывали на вас.

– Хорошо. Я готов. Говорите, что делать. – Я невольно перенял манеру Баранова говорить короткими фразами.

– В аналитическом отделе получите периодику за последние полгода. Сделаете выписки из выступлений американских политиков и военных. Вот список. – Он продвинул по столу листок с напечатанным десятком фамилий. – Занимались такой работой?

– Немного. – Я просматривал список. Некоторые фамилии были знакомы.

– Это большая и очень срочная работа. Приступайте сейчас же.

– Есть. – Я встал и вышел из кабинета.

Что было срочного в таком деле, интересно? Но приказ есть приказ. Журналы и газеты для меня уже были подготовлены, и тут я вспомнил, что не спросил о направлении работы. А ее оказалось очень много. Баранов был прав. Два стола было завалено всякого рода печатной продукцией – популярными цветными журналами и серьезными деловыми газетами. Я корпел над ними трое суток напролет. Встречаясь со мной в столовой или коридорах, Баранов вежливо улыбался и кивал, будто не замечая моего помятого лица и воспаленных от бессонницы глаз. Через три дня полковник вызвал меня к себе с докладом. У меня к тому времени все было готово, и я, приведя себя в порядок, через полчаса стучал в дверь уже знакомого мне кабинета.

Войдя, я увидел сидящего спиной ко мне человека.

– Проходите, Владимир Дмитриевич. – Баранов сделал приглашающий жест. Его гость обернулся. Это был мсье Луазо.

Наверно я был очень смешон в эту минуту. Полковник и «Луазо» хохотали от души, а я медленно соображал, что бы это значило. Наконец, отсмеявшись и вытирая платком слезы, Баранов знаком предложил мне сесть.

– Капитан Пушкин, сотрудник нашего представительства. Капитан Коробков, наш новый товарищ, – представил нас друг другу полковник и снова не удержался от улыбки, но тут же принял серьезный вид. – Давайте доклад.

Я передал ему папку и встретился взглядом с Пушкиным. Он озорно подмигнул мне. Баранов быстро пробегал глазами страницы. Мы сидели в молчании. Прочитав текст, полковник спрятал папку в стол.

– Очень хорошая работа. Свежий взгляд многое значит. Надеюсь, вы не в обиде на нас за спектакль в самолете?

– Нет. Это была хорошая практика во французском языке. – Я чувствовал песочную резь в глазах. А сознание выполненной работы расслабляло. Хотелось спать.

– Как прошел проверку Владимир Дмитриевич? – спросил Баранов у Пушкина.

А я подумал, что они наверняка уже десять раз обсудили мое поведение. Скоро ли кончится этот вечер комплиментов в мой адрес?

– Нормально вел себя, – Пушкин говорил, чуть растягивая слова. – Немного лишнего напряжения, правда. Ни к чему было скрывать, что вы – сотрудник посольства. Но придуманной легенды придерживался четко.

Баранов кивал, слушая эти речи, и то и дело поглядывал на меня. А я чувствовал, что вот-вот засну прямо в начальничьем кабинете.

– Ну хорошо. Я вижу, Владимир Дмитриевич устал. Думаю, ему надо дать время для отдыха.

Я выпрямился, стараясь принять бодрый вид. Видимо, получилось плохо.

– Так вот. Восьмого августа к девяти утра вы, капитан Коробков, поступаете в распоряжение капитана Пушкина. Ему поручено ознакомить вас с городом. В подробностях. Так, чтобы вы потом смогли самостоятельно проводить любые операции на его территории. А сейчас можете идти. – Он встал и протянул мне руку. Уже выходя из кабинета, я услышал за спиной голос Пушкина:

– Втемную работаем, Валентин Иванович?

Ответа я не расслышал, да и не слишком стремился. Больше всего в тот момент хотелось добраться до комнаты и лечь в постель. Впервые после приезда в Штаты…

В солнечный день восьмого августа мы с капитаном Пушкиным сидели в машине перед медленно открывающимися воротами посольства. Я настраивал себя на встречу с новым враждебным миром и был несколько напряжен. Мой спутник Саша Пушкин, напротив, выглядел совершенно спокойным. Я бы даже сказал – расслабленным. Он жевал жвачку и подпевал какому-то певцу, хрипящему о своей бесконечной любви по радио.

Наконец ворота открылись, и мы выехали на улицу. Ничего необычного, пустынно и очень чисто.

– Достань путеводитель, – сказал Саша, настраивая радио на другую волну.

Я вытащил из бардачка карту, и мы покатили по улицам города. Я смотрел и запоминал. Саша знал каждый поворот и давал отличные ориентиры для памяти. Вывески баров, особенности архитектуры, витрины фирменных магазинов – все это сразу складывалось в цельный образ столицы. Скоро я заметил, что мы кружим по одному и тому же району, а Саша то и дело поглядывает в зеркало заднего вида. Я оглянулся, но увидел позади только вереницу автомобилей.