Кампута нашелся тут же, неподалеку. То, как он поглощал пирожное, я наблюдал, тактично отвернувшись. Когда шелест пластика затих, я смог вернуться к выяснению беспокоившего меня вопроса.

– Смотри, сюда, товарищ проглот...

Взяв палочку, я нарисовал на земле несколько деревьев, сильно смахивавших на гибрид елки с пальмой, несколько клыкастых кругалей, изображавших каменную россыпь. Для большей понятности изобразил огромный рогатый валун, возле которого мы и встретились, за ним - холмы дюн. Подумав, я добавил посередь леса вигвамы туземцев. Да, я не художник, но получилось, кажется, вполне похоже.

– Вот тут лес, деревня - все понятно, - рассказывал я, водя импровизированным пером по карте.
– Здесь - пустыня, с ней тоже все понятно. А что за пустыней? Что тут?
– я ткнул в пустое пространство за песками.

Абориген смотрел на мое искусство, сосредоточенно наморщив лоб. Неужели я переоценил его умственные возможности? А жаль, проводник показался мне весьма сообразительным парнем.

Нет, я не ошибся! Кампута внезапно просиял, забрал у меня палочку, и нарисовал за пустыней частокол клыков. Похоже, я только что положил основы картографии на Квессине-3. Но теперь получалось, что он переоценил меня. Я решительно не понимал, что может означать эта спина бронтозавра. Дикарь, видя, что его художество мне ни о чем не сказало, отсек вершины клыков ломаными линиями, а над самым большим нарисовал облако.

– Тьфу, черт!
– хлопнул я себя по лбу.
– Горы!

А ломаные линии - снежные шапки на их вершинах. Интересно, какой же они высоты? Пять-семь тысяч метров? Но, так-то все сходится. Оперативники ФБР, коим и я был месяц назад, обычно устраивают свои базы в горах, поскольку горы - идеальное место. На любой планете они достаточно малолюдны, чтобы не опасаться случайного обнаружения укрытия. В добавок, обилие пещер позволяет тратить гораздо меньше ресурсов для создания крыши над головой. В горах об этом позаботилась природа. Родники, подземные реки, выходящие на поверхность - пресная вода. Да, именно в этих горах, скорее всего, и находится одна из баз Комиссариата на Квессине-3.

– Хорошо, Кампута, хорошо, - потер я ладони.
– А долго идти через пустыню? Ну, идти, - я двумя пальцами изобразил человечка, пересекающего пески.

Абориген, в ответ, своим "человечком", показал, что он проводит нас края леса, а там уж мы сами по себе. Черт! Да мне пофигу, пойдет он с нами или нет. Мне нужно знать, сколько времени понадобится, чтобы пересечь эту долбанную пустыню! Попробуем иначе.

– Иду, - я снова показал человечка.
– Иду, иду...

Переводчик, замахал руками, и ткнул пальцем в шатер, где оставалась Обаха. Похолодев, я обернулся. Нет, все в порядке - оба сторожа на месте. Ни криков, ни шума борьбы...

– Ах, зараза!
– прошипел я.
– Хрен с тобой, мы с Жаклин идем, - уже обеими руками я изобразил двух человечков.
– Идем, идем, остановились поспать, - я приложил ладони к щеке.
– Пошел один день, понимаешь?
– для верности я показал один палец.
– Идем дальше, снова остановились поспать, прошел еще один день, - два пальца.
– Идем...

Туземец схватил меня за руки и решительно переставил их к подножью гор. Ух... три дня. Три дня - это фигня. Да, паек придется поберечь, главное - водой запастись. Кстати, на счет воды...

– Кампута, поздравляю, ты молорик!
– облегченно вздохнул я.
– Последний вопрос. Вода у вас где? Пить, понимаешь?
– я сделал жест, словно пью из кружки.

Это дикарь понял сразу, и, найдя взглядом ближайшую женщину, что-то прокричал ей. Та поспешила выполнить указания. Вот и все. Осталось лишь наполнить емкости, и можно сниматься с места. Если бы эти ребята не ели своих сородичей, и устав не требовал превратить их в фарш при следующем удобном случае - возможно, я бы и подружился с ними. Да и что такого, если задуматься, в том, что они едят друг друга? Доктор Браун верно заметил - тигры тоже едят людей, но они же не кажутся такими отвратительными! Наоборот - большие, сильные, грациозные создания. Сипаты, опять же, тоже едят людей... но они вызывают мало симпатий. Может, дело не в том, кто чем питается, а в том, кто как выглядит? Сомневаюсь, чтобы кто-то стал меньше любить хомячков, даже взбреди им внезапно в голову слопать пару человек. Жабы - отвратительные, мерзкие, склизкие, потребляют исключительно насекомых, но особо теплых чувств к ним никто не испытывает.

Женщина, вскоре, принесла сосуд, как две капли воды похожий на тот, из которого давеча травилась Жаклин. Я взял его, но переливать содержимое во флягу не спешил - от пойла разило так, словно в нем было градусов сорок - не меньше.

– Э, нет, дружище, - поморщился я, возвращая посудину.
– Так дело не пойдет. Вода, только вода, и не огненная, а нормальная, пресная, питьевая.

Встряхнув фляги, я определил ту, на дне которой еще хоть что-то плескалось, и вылив остатки в котелок, дал попробовать Капмуте. Он радостно затряс гривой, и потянул меня на противоположную окраину деревни.

Здесь, в нескольких десятков метров от поселения, пробиваясь из-под земли в узловатых корнях раскидистого дерева, брал начало небольшой ручеек. Может, дальше он превращался в полноводную реку, а, возможно, так же терялся под землей. Присев на корточки, сложив ладони лодочкой, я набрал воды. Она выглядела... жидкой, и, вроде как, чистой. Но все же, наполнив фляги, я, для верности, опустил в каждую по капсуле "акватабса". Подхватить на незнакомой планете какую-нибудь дизентерию, или, в лучшем случая, диарею, мне совершенно не улыбалось.