Куинн вновь вернулся к своим бумагам, и Элизабет решила набраться терпения.

Ее хватило ненадолго. Очень скоро она поняла, что не может больше ждать. Подняв глаза, она увидела, что Куинн задумчиво смотрит на нее.

— Тебя что-то беспокоит?

— Да, беспокоит, — призналась она. — Я все время думаю, сколько дел у меня накопилось, пока я здесь…

— И что же это за дела?

Надо было во что бы то ни стало убедить его ехать, найти аргументы.

— Мне нужно уведомить леди Бомонт, что я не вернусь… Прибрать в коттедже, уладить вопрос с ключами, подыскать кого-нибудь, кто присмотрел бы за домом… И еще, конечно, оплатить кредит и счета…

Куинн молча смотрел на нее, явно не веря в ее неожиданную капитуляцию.

— Кроме того, чтобы успеть на Всемирную конференцию банкиров, ты мог бы выехать вперед…

— Не думаю. — Его резковатый голос зазвучал угрюмо. — В последний раз, когда я уехал в Штаты и оставил тебя одну, птичка улетела…

— Да, но я…

— Тогда у меня не было выхода — я не мог допустить, чтобы дядя потерял банк, который возглавлял всю жизнь. Но в этот раз мне не придется выполнять моральный долг. Поэтому я твердо намерен отдать предпочтение личным соображениям. — И вкрадчиво добавил: — Я получил хороший урок, а я никогда не совершаю одну и ту же ошибку дважды.

В отличие от нее, с раздражением подумала Элизабет. Не прояви она слабости, не попалась бы сейчас в эту ловушку.

— Нет, любезная Джо, я не намерен покидать тебя ни днем, ни ночью, до тех пор пока не поверю, что ты действительно собираешься остаться со мной.

— Весело же нам будет. Решил податься в надзиратели?

Он пожал плечами.

— Приходится. — И возобновил поиски в тетрадях.

У Элизабет упало сердце. Значит, просто вернуться в Кентль-коттедж и запереть перед ним дверь не удастся — пока он знает, где она, он не отстанет.

Но жить с человеком, который презирает ее, немыслимо.

Значит, остается одно: мгновенно и бесследно исчезнуть. Как она уже сделала однажды.

Правда, тогда он не ожидал от нее этого.

Сейчас все будет намного сложнее.

Элизабет перебирала варианты, и вдруг ее осенило: а если ускользнуть сейчас же, пока он занят? На машине, несмотря на туман, она к вечеру наверняка доберется до города.

Он, конечно, кинется вдогонку… Но у нее будет фора, «мерс» она оставит у коттеджа и скроется до появления Куинна.

Да, пожалуй, это ее единственный шанс.

Только бы разыскать ключи от машины. И только бы не прозевать отлив…

Приободрившись, она вскочила на ноги.

Куинн тут же поднял голову.

— Куда-нибудь собралась?

— Вчера ты говорил, что хочешь освободить дом от лишних вещей… Я подумала… раз уж мне нужно чем-то занять время, пойду разберу одежду и что там еще осталось у меня в комнате. Разложу все по мешкам, чтобы отдать какой-нибудь благотворительной организации… — И как можно более непринужденно спросила: — Ты не мог бы прикинуть, сколько тебе еще понадобится времени?

— Сегодня я вряд ли кончу. Мне хотелось бы пересмотреть все это, а еще надо разобрать сейф и разыскать брошь, которую Генри хотел отдать тебе. — Приподняв бровь, он добавил: — Ты не очень будешь расстроена, если мы еще одну ночь проведем здесь?

В сущности, это было то, что надо. Если ей удастся благополучно выбраться отсюда, у нее будет больше времени.

— Нет, ничего. — Это прозвучало как-то слишком радостно, и Элизабет прикусила губу. С напускным смирением она добавила: — Что толку расстраиваться, если ничего не можешь изменить. — И чтобы окончательно отвести подозрения, предложила: — Загляну в морозильник. Тебе чего хотелось бы на ужин?

— Пожалуй, ничего. Приготовь мне сюрприз.

Если ей повезет, именно так и будет.

Жакет, в котором она ходила накануне, лежал на стуле. Если взять его, можно навлечь подозрения… Обойдется.

Она была уже у двери, когда он сказал:

— Сперва подойди, поцелуй меня.

Слегка растрепанный, с вихром на макушке, он казался по-мальчишески уязвимым.

Элизабет вдруг представила его ребенком: юный, ранимый, отчаянно жаждущий любви, потерявший мать, отвергнутый отцом…

Счастье, что тетя и дядя полюбили его, однако былой опыт наверняка оставил рубцы.

Она подошла к столу, наклонилась и поцеловала его в щеку, испытывая при этом почти материнскую нежность.

— Я надеялся, что ты поцелуешь меня как следует, — пожаловался он, когда она выпрямилась.

Она снова наклонилась и поцеловала его в губы, жесткие, спокойные.

— Так-то лучше, — пробормотал он и вдруг неожиданным движением посадил ее себе на колено и поцеловал, глубоко и страстно, до головокружения.