Саша сорвался с места и бросился к сейфу. В ящике письменного стола он нащупал ключ, оглядываясь на вход, быстро открыл дверцу железного ящика и... замер.

Сейф был пустым.

Внезапно он понял все. Кто-то (а кто это еще мог быть, если не Зорин?) решил пойти ва-банк. Единственной целью ставилось физическое уничтожение Белова - под любым предлогом.

Отпечатки пальцев на рукояти ножа лишь повод - для милиции и Князя. Если бы у Саши были в запасе хотя бы несколько часов, то можно было бы все выяснить, во всем разобраться, но штука в том и заключалась, что Белов не располагал ни минутой.

Спецназовцам был отдан приказ стрелять на поражение; а реакцию обезумевшего от горя Князя предсказать было нетрудно.

Конечно, спустя какое-то время все бы поняли, что подстава с ножом шита белыми нитками, но это было бы потом. А посмертное оправдание большой роли не играет.

Кувалда втянулась обратно в проем, и показалась рука в черной перчатке. Еще немного и штурмовая группа ворвется в дом.

Белов не стал дожидаться - он выскочил из центрального зала и, захлопнув за собой дверь, закрыл ее на засов. «Действенная тактика!
– подумал он.
– Вот на что рассчитывал купец Митрофанов. Через окна не пролезешь, а для того, чтобы сломать двери, требуется время».

Наглухо закрывая двери, они дошли со Злобиным до угловой комнаты, откуда вела лестница на второй этаж.

– Витек!
– сказал ему Белов.
– Не паникуйте! Отвечаешь за Лайзу головой.

– А ты?
– попробовал вставить Витек, но Саша не дал ему сказать ни слова.

– Обо мне не беспокойся, я что-нибудь придумаю. Принеси мне пистолет. Живо!

Злобин помчался вверх по лестнице. Едва он исчез в проеме, Белов поднес мобильный к уху.

– Князь! Ты слышишь меня?

– Дергаешься?
– со злобой спросил Князь.
– Характер показываешь? Зря.

– Князь!
– заорал Саша.
– Даю тебе слово, что я здесь ни при чем. Я докажу это. Еще не знаю как, но докажу. А тебя хочу предупредить - если хоть один волос упадет с головы близких мне людей, я стану самым худшим из твоих проклятий. Ты понял? Поэтому не делай глупостей! Стой за правым плечом!

Он нажал на кнопку «отбой», и вовремя. Дверь уже вовсю ходила ходуном, поддаваясь напору мощных ребят с масками на лицах.

Прибежал Витек и сверху кинул ему пистолет. Белов на лету поймал оружие и бросился в анфиладу.

Он слышал, как со второго этажа доносятся крики Лайзы. Она рвалась к Саше, но, наверное, Ватсон или Лукин не пускали ее. И правильно делали.

В комнату ворвались бойцы СОБРа. Спецназовец в черной форме, с маской на лице присел на одно колено и взял Белова на мушку.

– Ни с места!
– заорал он.

Саша прыгнул в темноту. Автоматная очередь, кроша штукатурку, впилась в стену. Белов навалился на дверь и щелкнул засовом.

Пули выбивали из прочной древесины острые щепки; одна из них оцарапала Саше лицо.

Белов побежал по анфиладе, захлопывая за собой двери. Он думал, сколько у него осталось времени, и понимал, что ничтожно мало. Рано или поздно он окажется в тупике, откуда нет выхода.

Внезапно вспомнились слова Ватсона, сказанные им в споре с Витьком по поводу анфилады. Доктор тогда сравнил череду проходных комнат с отсеками в субмарине.

«В подводной лодке все продумано до мелочей. Отсеки ведут не куда-нибудь в тупик, а...»

Тогда Ватсон не договорил - его прервал приезд Князя. Но теперь Белов и сам догадывался, что имел в виду Станислав Маркович.

И если архитектор, проектировавший особняк, сам того не подозревая, использовал в строительстве анфилады тот же принцип, что много позже применяли в строительстве субмарин, то у Саши еще есть шанс на спасение.

Потому что «отсеки ведут не куда-нибудь в тупик, а в спасательную капсулу». Вот в чем дело.

– А-у-у-у! О-у-у-у! А-у-у-у!
– завывал страшный голос на все лады.

Сильный ветер дул в сторону моря. Устройство, вделанное в стену или в потолок, издавало несколько звуков одновременно, отличающихся по тембру и высоте; сливаясь воедино, они до жути напоминали человеческий голос. Вой был настолько громким, что заглушал треск ломающейся древесины, крики, ругань и топот бойцов милицейского спецназа.

В той комнате, на стене которой был сделан первый рисунок, Белов остановился и перевел дыхание. Он должен был забыть, что в запасе у него остались считанные секунды, и не думать о времени вообще. Иначе в суете и спешке принять правильное решение невозможно.

Свет угасающего дня пробивался сквозь окна-бойницы и не давал разглядеть бледное голубоватое свечение. Но картинка - хищно ощерившийся дельфин - неотступно стояла перед мысленным взором Александра. Белов словно видел ее - яркую и отчетливую.