Шрифт:
«Что ты так мрачен — черней, чем тьма?..»
Зулейка
Что ты так мрачен — черней, чем тьма? Хатем
Видишь ли, тело — это тюрьма. Душу неправдой содержат в ней, Тесно — не повернуть локтей. Чтоб ей из тела не убежать, Тело решили в путах держать. Дважды в темнице… Вот и ответь, Как ей, легко ли это терпеть? «Если уж тело — тюрьма души…»
«Не ставь перед носом бутыль, идиот…»
Кравчему
Не ставь перед носом бутыль, идиот, А лучше налей, тупица! Будь ласков тот, кто мне подает, А то Айльфер помутится. Чашнику
Эй, мальчик милый, поди сюда, Чего ты стоишь у входа? Ты будь мне чашником — и тогда Вино будет слаще меда. ЧАШНИК
говорит
Ну-ка, рыжая — не шастай, Не вертись, когда пируют. Подаю я господину, И меня он в лоб целует. А тебе — готов поклясться — Дружба чистая прискучит, Эти щеки, эти груди Друга до смерти измучат. Так проваливай отсюда! Ты хитра, да все я вижу. Задремлю я на пороге, Но пройди — во сне услышу! «О нашем опьянении…»
«Ах ты, плутишка маленький!..»
«Уже под утро в кабаке…»
«Ужас — ты так поздно вышел!..»
Чашник
Ужас — ты так поздно вышел! Это поутру вечерье, По-персидски — бидамаг-будэн, А по нашему — похмелье. Поэт
Ах, оставь, мой милый мальчик! Нет мне нынче наслажденья В аромате свежей розы, Нет и в соловьином пенье. Чашник
Но и от напасти этой Средство есть. Не будь упрямым. На-ка миндаля отведай И вино найдешь ты пряным. А как выйдешь на террасу, От себя хандру отвеешь. А взгляну в глаза — и сразу Поцелуем мне ответишь. Мир — ты видишь — не пустыня, В теплых гнездах шум кочевный, Веют розы, зреют дыни И бюльбюль поет вечерний. «Старая потаскуха…»