Что ж, леди с дилижанса — кобыле легче, как говорят наши новые северные союзники, если верить нашему новгородскому другу. А мы с Джастиной и всей компанией пойдем обедать и бедствие это обсуждать; странно — но успел соскучиться по всем, даже по Сфорца.

Пять, семь, десять минут никто не выходил. Он не выдержал, свернул в ближайшую переговорную, сейчас, естественно, пустую, и включил камеру из зала — а там… Содом и Гоморра явно были местечками потише, чем зал заседаний. Потому что внутренняя охрана здания пытается арестовать Шварца, да Монтефельтро скандалит от всей души, и остальные корпоранты подвякивают, и кто-то орет — мол, провокация.

Очень на то похоже.

Деметрио отступил, пока и его не загребли и пошел себе, независимо посвистывая. Черт его знает, что это такое, но самому лезть в силки смысла нет. Ткнулся в телефон — у Эулалио номер отключен. Оставил сообщение. Джастине звонить не стал, она, кажется, рядом с мужем стояла.

Спустился вниз, в кафе — и хмыкнул. Повезло. Вот он, сеньор Трастамара де Кордуба во всей красе. Один, в зоне для некурящих. Это и к лучшему. Хотя на столике два стакана, ну и черт с ней, со стрекозой… может, они вообще дольше знакомы, в конце концов?

Хорошо провел время? Хорошо. Вот и хватит с тебя.

Опять же, дела наверху серьезные, а неожиданные коалиции — наше сильное место.

Деметрио решительно ринулся вперед — видимо, резче, чем надо. В углу шевельнулась серая тень, а богатенький Фелипе вскинул руку с выставленным указательным пальцем. Без слов понятно, команда охране «Я сам». Парень не трус, уже неплохо.

Кладет руки на стол, готов встать и выйти, если понадобится.

— Привет, союзник! — усмехнулся Одуванчик, плюхнулся на стул и сходу перешел на говорок западного побережья. — Слушай, мне тут мой новгородский дружок что рассказал. Приходит старенький профессор к ним на лекцию, смотрит на студентов и говорит: вот в ваши годы мы с другом познакомились с девушкой. Она предпочла его. И остался я с носом… а друг мой — без носа. Запишите тему лекции: «Сифилис и другие венерические заболевания».

Трастамара приподнял бровь, обдумал, расплылся в улыбке.

— Твой новгородский приятель пошляк и циник, так ему и передай. Но с носом остались мы оба — а без носа останется разве что… — он показал глазами на потолок, — святой отец.

— То есть? — опешил Деметрио.

— Сеньорита покинула меня, не дослушав ответ на собственные вопросы, потому что ей позвонил начальник и дал другое задание. Гореть мне в Аду, если она не забыла про меня раньше, чем встала со стула, на котором ты сидишь.

Синдром заложника, говорите. Может, и синдром. Может, и заложника. Может, у них и правда привычка такая насчет начальства. Но начальству потом при случае нужно будет… сказать. Доходчиво.

На прозрачном столе мутное влажное пятно — стакан поставили мимо аккуратной резной деревянной корзиночки. А у Фелипе взгляд тускловат даже для несчастного влюбленного.

— Скажи, союзничек — тебе твою службу безопасности в три шеи гнать надо или можно подождать пока? — Знает уже или не знает.

— Это меня гнать надо, — улыбается Трастамара. — Не понимаю, куда рулить. Раньше я бы прессу первым делом туда свистнул, а теперь? И посмотри, там же куча народу, все при связи — и ни одного журналиста пока не набежало.

Значит, сами, совсем сами, мы не умеем. Или в колее следом, или по той же колее — навстречу. Главное, чтобы был план, а там его можно и нарушить. Вот без колеи, без плана, без старших — стра-ашно. И не скажешь ведь — «парень, ты тут вроде бы свой — а я первый раз». Ну что, как в каледонской сказке говорится: идешь в горы, бери с собой слабого. Будешь его спасать — и сам выберешься.

— Если сейчас и прессу, то мы эту богадельню, наверное, спалим все-таки. Хотим ли мы этого? По большому счету, так терять нечего, кроме геморроя. Вытащить бы своих, да и гори оно огнем, не сгорит все едино. Но дороговато выходит, а? — Деметрио смотрит в стол, думает вслух.

— Дороговато. Сейчас у всех тех, кто в Терранове от наших, есть куда отступать. Они поэтому и рисковать могут. А все на карту поставить… может Сфорца, могу я, может Рейн еще… да я и за себя-то не поручусь. Как я понимаю, у меня сеньорита как раз и хотела узнать, как далеко я согласен зайти. И в самом лучшем случае, даже с Винландом все медленнее пойдет, намного. В худшем — встанет, как есть. Это если о вас говорить. Ну а здесь…

А здесь в худшем будет смута, думает Деметрио. А они к этому не готовы. И не мне бы их жалеть… но когда не жалеешь, ничего хорошего не выходит, бывали, знаем.

— И что ты сказал?

— Что и плыть необходимо, и жить обязательно.

— Ка-ак вы мне надоели со своими намеками! — шипит Одуванчик. — Ты мне прямо повтори, что ответил.

— Но я именно так и сказал. Я думаю, он поймет. Я не хочу крови. Здесь был мой дом, почти здесь, близко.

— Значит, прессу отменить. Бери охрану. Пойдем посмотрим.