Вот теперь пауза на усвоение. И на дыхание. Аудитория пытается вдохнуть. Далеко не все улавливают контекст, но есть обвинения сродни пощечине — не хочешь, а почувствуешь.

Почему я его так боюсь, спрашивает себя Кейс, чем этот ржавый раптор может угрожать мне и моему дому?

— Если кто-то не вполне понимает, как от увлекательной темы Террановы мы перешли к проблемам структур безопасности, то я напомню, — улыбается Шварц. — Заседание изначально было посвящено обвинениям Деметрио Лима в адрес Совета. Госпожа председатель Фрезингер совершенно правильно построила линию защиты. У господина Лима негативный опыт. Как у большинства из нас. Откуда он взялся, я объяснил. И если вы спросите меня, как госпожа председатель Фрезингер, что изменилось, я вам отвечу — ничего. Активное безумие всего лишь переехало на этаж выше. А внизу, уже нашими стараниями, расцвело пассивное. Но доверять этой системе не смог бы даже Господь, доверивший в свое время денежный ящик Иуде. И вот сейчас вы смотрите на меня и думаете — чьи интересы я преследую. На чью мельницу лью воду. В худшем случае — кто дергает меня за ниточки, манипулирует мной. Потому что это единственный способ взаимодействия, который вы знаете.

Еще пауза. Контейнер с «истцом» перемещается за трибуну. За эти мгновения Кейс думая-как-функционер строит версию: конечно, это все штучки Сфорца. Вот, он даже Карла не элиминировал сам вопреки традиции. А кто выпустил Шварца на трибуну? Да Монтефельтро. И так далее. Значит, или они — или мистер Грин. Хотя зачем же «или». И все это для захвата Террановы. Козни иезуитов. Прекрасная версия. Системный бред. Бред системы.

Антонио-младшего научили вовремя останавливаться… интересно, а у Шварца получится научить Совет? Хотя бы той же ценой?

— Допустим, — Шварц смотрит в зал со всей благосклонностью зимнего вечера где-нибудь в Гренландии, — ваши приглашенные специалисты приведут вам форму правления в соответствие с общественными отношениями. Допустим, люди, отвечающие за образование в области безопасности, возьмут себя в руки, обопрутся на тех, кто того стоит, найдут специалистов вовне… и года через три-четыре к вам начнут поступать молодые люди со всеми достоинствами кое-кого из присутствующих, но без столь ярко выраженных недостатков. Скажите, что вы сделаете с ними? Куда вы их поставите? Какую работу дадите? И как долго вы сможете их терпеть?

Аудитория осыпается как пересохший песочный замок. Ловит себя на различных вариациях мысли «яйца курицу не учат» — и проваливается. Так и задумано. Присутствующие с яркими недостатками ревниво хмыкают, совершенно беззвучно. Сфорца впервые за все время слегка улыбается. Да, континент всосет и попросит еще. Детки де Сандовала еще учебу не закончили, и мало их.

Какая жуткая вещь случилась, следом думает Кейс. Каста жертв и каста жрецов. Алтарь великой цели. Чтобы солнце не рухнуло с орбиты, его нужно кормить. Salus populi suprema lex — каннибализм — поражение нервной системы.

— А сейчас вы начнете придумывать, какую выгоду кто извлечет из моих слов, не так ли? И придумаете. И, может быть, не ошибетесь. И очень может быть, что до тех проблем, о которых говорю я, дело просто не дойдет, потому что вы начнете конфликт раньше. Из страха друг перед другом. Вот потому я ограничиваюсь предъявлением иска от имени Карла Векшё. Мальчика, которого пришлось пристрелить, потому что он присвоил себе права на предательство и солипсизм, а они ему не по чину. — Шварц поворачивает голову, — К сожалению, господин Грин или как вас там, вы глубоко неправы. Нам нужно менять не форму правления. Нам нужно менять образ мысли.

Тишина.

— На какой? — спрашивает Фрезингер после долгой паузы.

— На прозрачность коммуникаций, презумпцию добросовестности и отсутствия манипуляций. Как? Не спрашивайте меня, я не хочу бросать дрова в топку чьей-то конспирологии.

— Тогда проясните, пожалуйста, следующее. После вас заявлено выступление доктора Камински с концепцией образования в сфере безопасности. Это совпадение?

Шварц коротко, отрывисто смеется.

— Вы быстро учитесь! Чистое совпадение. С удовольствием послушаю доктора Камински.

Кейс встает, и спускается вниз, зная, что Шварц на самом деле не закончил. Черта лысого, он только начал свою педагогическую мистерию!..

Но нужно идти: ей смотрят вслед.

— Позвольте представиться, — говорит Камински, — мировое зло, женская ипостась. Доктор права, доктор психологии Кейс Камински. Полный список регалий найдите сами, в базе данных все есть, рубрикатор «Сфорца C.B.» — члены делегации. Происходящим вы обязаны мне, поскольку я захотела реформу в университете в качестве свадебного подарка. Как всякое мировое зло, я сентиментальна и питаю привязанность к этому месту. У меня там любимый дедушка преподавал, понимаете ли. И вообще все это касается лично меня.

Деметрио смеется в ладонь, делая вид, что кашляет. Не ржать невозможно. Камински — настоящее чудо. Даже после Шварца она выглядит… как хорошее, доброе шило в заднице. И несмотря на то, что эту задницу только что усадили на горячий противень, наличие Камински в зале ощущается.

— Сейчас вы будете нас бить за сообразительность и оперативность. И почему я не удивлена? Меня в школе за это били… пытались, — усмехается она. — С момента звонка покойного Морана мы успели подумать, что могли бы сделать полезного — и составили заявленную концепцию образования. Я составила, лично. Ну я же не думала, что это никому не интересно, кроме господина Шварца? Видеть решительно во всем коварную интригу — дело увлекательное, но уж позвольте вас ненадолго отвлечь. Для начала я хотела бы поблагодарить господина декана — вы что, думаете, вашу отставку приняли? — Шварца за ясное изложение преамбулы.