Когда Советскому правительству стало известно (от Штирлица) об этих секретных переговорах за нашей спиной, мы тут же изобразили бешенство:

Черчилль и Рузвельт быстро смекнули, что Советы, чьи танковые армии уже рвались к Берлину, в этой ситуации безопаснее не дразнить, и дали отмашку немедленно переговоры свернуть. Попытка сепаратного мира с Германией за спиной СССР была сорвана.

Штирлиц, а точнее, Максим Исаев, а еще точнее — наши разведчики, ставшие его коллективным прототипом, не промышляли мелким шпионажем. Не передавали в Центр дайджест из ежедневных берлинских газет и интернета.

Они занимались тем, что называется «Большая тайная война».

И очень убедительно занимались.

Если запросить в Яндексе «освобождение», то первые предложенные ссылки будут касаться «освобождения от армии». В страшном сне не могли предвидеть такое создатели советской киноэпопеи о Великой Отечественной. Они-то все делали правильно — чтобы молодым ребятам всегда хотелось быть достойными своих дедов.

Пять серий, снятых под непосредственным кураторством ЦК, создали мощную мифологию, первым кирпичиком в которой было то, что эпопея начиналась прямиком с Курской битвы. Трагических поражений начала войны в массовом сознании более не должно было существовать.

Тем не менее, агиткой «Освобождение» никак не назовешь. На экране зрителей потрясало — как под Прохоровной горят десятки наших «тридцатьчетверок». Как героически гибнут советские солдаты на днепровском плацдарме. Как погибают герои в последней серии — вспомните страшную документальную сцену в берлинском метро.

Другое дело, что в сегодняшнем обдолбанном негативом массовом сознании киноистория о том, как великая страна шла к победе, воспринимается если не как коммунистическая пропаганда, то как неожиданное откровение.

«Советский солдат не насиловал немецких женщин и детей, он спасал их в затопленном Гитлером берлинском метро» [333] , — делится откровением современный журналист.

Компьютерной графики в конце 60-х — начале 70-х еще не было, однако это не помешало создателям фильма сделать все возможное, чтобы война выглядела достоверно. Такой, как сами они ее помнили.

Вся творческая группа — фронтовики. Писатель Юрий Бондарев командовал батареей под Сталинградом. Соавтор сценария Оскар Курганов был фронтовым корреспондентом «Правды». Оператор Игорь Слабневич воевал в танковых частях, художник Александр Мягков — в пехоте. Режиссер Юрий Озеров встретил 22 июня 1941 года младшим лейтенантом и прошел всю войну от первого до последнего дня.

Мундир киношному Сталину пошил тот самый портной, что шил мундиры настоящему Сталину. Советское обмундирование для фильма попросту закупалось на армейских складах — оказывается, оно еще хранилось со времен войны.

Сейчас для кино взяли бы один картонный танк, подретушировали его на компьютере, а потом бы попросту клонировали его визуальный образ с помощью графики. Пои съемках «Освобождения» все было по-настоящему. На Львовском ремонтно-механическом заводе изготовили под заказ 10 «Тигров» и 8 «Пантер». Министерство обороны пополнило этот «панцер-дивизион» 150 современными советскими танками, которые перекрасили под немецкие и пустили на заднем плане. Современный батальный фильм редко задействует больше 100–150 статистов, остальное — или игнорируется (в дешевом кино), или дорисовывается (в высокобюджетном). На съемки «Освобождения» отрядили 3000 солдат.

Офицер, преподававший у нас в МГИМО военный перевод, рассказывал как-то о комичном эпизоде на съемке озеровских фильмов.

Он служил в ЦГВ — Центральной Группе войск — в Чехословакии, и их всей частью откомандировали поработать массовкой в помощь киношникам. Есть в Силезии старинный танковый полигон, огромный по площади овраг, со всех сторон окруженный холмами, где можно проводить учения с боевыми стрельбами. Вот на этом полигоне и провели наши офицеры весь день, «играя в войнушку». Получили удовольствие, ну, и устали, конечно. Отправились в ближайшую чешскую пивную отметить свой актерский дебют.