— С нас ведь тут ничего, кроме тела, не возьмешь.

Сидониу бледнеет, разом припомнив все мифы об опасном и непредсказуемом континенте.

— Только органы у нас и остались, — повторяет Бартоломеу.

— Вы думаете, меня могут принять за торговца органами?

Старик не отвечает. Врач решает уйти, но отчего-то медлит. Затворив за собой дверь, он стоит, прислонившись к стене, в коридоре. Прислушивается к глухому кашлю больного. Закрывает глаза и чувствует, как что-то касается его лица. В ужасе машет руками, опрокидывает цветочный горшок, тот разбивается, по полу рассыпается земля. Врач хватает засохший декоративный папоротник, отряхивает корни и несет его, сам не зная зачем, прочь из дому.

— Что вы делаете, доктор? — удивленно вопрошает Мунда.

— Растение погибло, дона Мунда. Мертвецам в доме не место.

— Это Деолиндин цветок.

— Я знаю, она писала о нем в письме.

— Папоротник не от темноты засох, а от тоски по Деолинде.

Опуская пожелтевшие листья на холодный камень двора, португалец думает о том, что ни разу в жизни не посадил и не посеял ни одного растения. Возможно, он единственный взрослый в поселке, кто не испытал подобной связи с землей. И это куда важней, чем какая-то там раса.

— Я в жизни ничего не посеял.

— Посеете еще.

— Что же я посею?

— Не «что», а «кого». Вы Барту посеете.

Мунда объясняет: все мы в конечном счете сеятели костей. Городские, деревенские, белые, черные: все мы сеем тех же мертвецов в ту же землю.

Потом хозяйка протягивает руку, чтобы забрать у португальца папоротник. Но пальцы врача никак не разжимаются, и Мунде едва удается освободить растение.

— Что случилось, доктор?

— Я все думаю о Деолинде. Правда, что ее изнасиловали?

— Есть вещи, о которых я не в силах помнить.

— Значит, правда.

Она снимает с корня комок песка и яростно растирает песчинки между пальцами.

— Даже корень засох, — говорит и отбрасывает поблекшее растение куда-то в сторону. Сметает землю в угол двора. Спрашивает, не переставая мести:

— Вы только о Деолинде хотите знать? Обо мне не хотите?

Смысл вопроса не доходит до Сидониу. Метла нервно шаркает по камню, как ногтями скребет землю.

— Вы как-то сказали, что я красивая.

— Сказал и готов повторить.

— Я была красивая, пока было чему радоваться. Но вот вы врач, а не заметили, что больной в этом доме — не один.

— Вы никогда не жаловались.

— Хороший врач чует боль еще до того, как больной ее почувствует.

— Что же с вами?

— Посмотрите. Иногда у меня так жмет вот здесь, между грудей. Видите, сегодня я даже лифчик не надела.

Врач то ли растерянно взволнован, то ли взволнованно растерян. Он поднимает руку, чтобы помешать ей и дальше расстегивать блузку. Женщина смотрит на него зло и решительно:

— Вот я спрашиваю себя, доктор, неужели вы не задавали себе вопроса: чем занималась молодая, красивая женщина, ожидая мужа годами, когда каждый год за сто?

— Не знаю, дона Мунда. И чем же эта женщина занималась?

Мунда осуждающе качает головой. Доктор наверняка задавал себе вопрос, и чем это занимался Бартоломеу в своих странствиях по миру. С завистью воображал себе его любовные похождения: в каждом порту привет-прощай.

— Но ведь и у меня, если, конечно, вы обратили внимание, есть тело.

— Обратил, — с трудом выдавливает он.

— Женщины не ждут так терпеливо, как вы, мужчины, воображаете.

— И с кем же вы «не ждали», дона Мунда?

— Вы не поверите.

— А вы скажите.

— Не могу.

— Теперь придется.

— Тогда признаюсь: я изменяла Бартоломеу со своим злейшим врагом.

— И кто же это?

— Алфреду Уважайму.

— С Уважайму?

— Тогда его так не распирало от важности, как сейчас. Он был совсем другим.

— И когда же вы перестали встречаться?

— Когда он в самом разгаре любви вдруг назвал ее имя.

— Чье?

— Деолинды.

— Простите, не верю. Вы же говорили, что это было с вашим мужем.

— Вы ошиблись.

— Нет, вы говорили. Вы утверждали, что ваш муж в самый интимный момент, как будто во сне, проговорился о Деолинде…

— Я никогда этого не говорила.

— Говорили. Вы говорили, что перестали спать с ним, после того как у него вырвалось ее имя.

— Я не о Бартоломеу говорила. Я говорила об Уважайму. Это он назвал имя Деолинды.