Шрифт:
— Не пытайтесь меня разжалобить. У меня иммунитет.
— Мы больше не увидимся, а значит — мы оба при смерти. Мы умрем друг для друга…
— Да, вы правы. Сдаюсь.
— Так мы покурим вместе?
— Нет. Курите вы, а я побуду рядом…
— Тогда сделайте доброе дело, достаньте мешок из-под кровати. Я сам не смогу…
Врач вползает под кровать. Потом с гримасой боли выползает обратно, отдает больному мешок с «сурумой» [7] и коробок спичек. Стонет:
7
Так в Мозамбике называют марихуану.
— Проклятая спина!
Услышав жалобу португальца, механик принимается было толкать речь о том, сколь коварна анатомия человека: для чего нужна спина? Чтобы нас пырнули в нее ножом. Для того спина и служит. Однако врач прерывает его рассуждения:
— О коварстве и об ударах в спину лучше не надо.
Неторопливое изготовление сигареты, тщательное свертывание бумаги поглощает Бартоломеу целиком и доводит до белого каления гостя.
Затем Сидониу смиренно созерцает огонь, вспыхнувший в руках пациента, наблюдает, как тот втягивает дым, задерживает его в легких до того, пока грудь, кажется, чуть не разрывается.
— Не хотите затяжку, доктор? По случаю расставания, а? Завьем горе веревочкой.
Португалец с вымученной улыбкой протягивает руку и берет зажженную сигарету.
— Вы знаете, как это делается? Вдохнуть и задержать дыхание.
Сидониу недоверчиво разглядывает бычок. Он только что был во рту у старика, бумага наверняка пропиталась его ядовитой слюной. Доктор медлит, потом вдруг закрывает глаза и жадно затягивается. Бычок переходит из рук в руки, оба молчат. Кроме тихого покашливания — от дыма горло першит, — в сумрачной спальне в далеком поселке Мгла не слышно ни звука.
— Представляю, что будет, если Мунда сейчас войдет, — наконец говорит врач.
— Эх, друг, как мрачно вы бредите, да еще и вслух, — отвечает старик, вставая.
Дрожащие ноги уже почти не держат его. Однако пенсионер, похоже, решил назло природе поставить рекорд. Обняв тяжелый телевизор, он поднимает его.
— Помогите мне, доктор, поддержите телевизор.
— Куда вы его хотите переставить?
— Сейчас увидите!
Они взгромождают телевизор на подоконник. Одним рывком Бартоломеу отдергивает занавески и открывает окно. Оно поддается с трудом: за долгие месяцы петли отвыкли вращаться.
Врач и больной вдвоем выталкивают телевизор наружу и, свесившись с подоконника, следят, как он катится, по пути теряя детали, на бетонную дорожку.
— Готово! — облегченно вздыхает старик.
Подарок португальца приказал долго жить. Одни обломки валяются посреди дороги.
— С внешним долгом покончено!
Пенсионер смеется, как мальчишка. Хохот португальца вторит его хриплому кудахтанью. В этой комнате празднуют торжество хаоса или, как говорят в поселке, с чертями пляшут.
— Когда мы так смеемся, знаете, что мы делаем? Мы завиваем горе веревочкой.
Португалец не отвечает. Он утирает слезы, выступившие на глазах от дыма и от смеха. Осколки экрана хрустят под ногами прохожих.
— Топчите, топчите, сволочи! — ворчит Бартоломеу. — Это вы мои мечты топчете.
Но скоро эйфория уступает место мрачной меланхолии. Оба будто на похоронах без покойника, однако Бартоломеу долго молчать не может:
— А вдруг Деолинда не окончательно умерла? Вы верите в переселение душ?
— Нет.
— И я не верю. А люди все-таки рождаются заново.
— И на какой тогда теории мы остановимся?
— Человек родится заново, но не сразу, а через целую вечность. Взять хотя бы мою жену.
— А при чем тут ваша жена? Вы хотите сказать, что она родилась не в первый раз?
— Если бы так, то она была бы заново рожденной красавицей. Вы согласны?
Врач из осторожности воздерживается от ответа. Не существующая дырочка от искры на брюках поглощает все его внимание. Он довольно долго отряхивает и разглядывает ткань.
— Бедная Мундинья, — продолжает механик. — Всю жизнь провела в родах. И до сих пор таскает дочь внутри.
— Я вас прошу, не будем говорить о Деолинде.
— Кто вам сказал, что я о Деолинде?
Они опять замолкают. Слышно, как метла шаркает по бетонной дорожке. Скоро от разбитого телевизора не останется и следа.
— Вы почему мне подарили этот телевизор?
— И не напоминайте! Все из-за этих ваших фальшивых писем.
— Бросьте. Подарили, потому что хотели подарить. Вас одолевают страхи.