— Вот видите, вот видите, Уилоби, она готова к совершению этого ритуала при более торжественных обстоятельствах.

— Я требую, сэр, чтобы она протянула мне руку сейчас. Я хочу получить от нее подтверждение в вашем присутствии. После всего, что я вынес, я как будто вправе требовать знака, который вернул бы мне уверенность.

— Справедливо. Я не говорю, что это так уж обязательно, но понять вас можно. И быть может, когда мы имеем дело со столь непостоянной натурой, такая предосторожность не излишня.

— Итак, — сказал Уилоби, — вот моя рука.

Клара отпрянула.

Уилоби наступал. Отец хмурился. Подняв руки и кинув полный отвращения взгляд на своего преследователя, она бросилась к отцу.

— Называйте это причудой! — воскликнула она. — Да, я непостоянна, капризна, ветрена и неразумна. Но вы видите, я придаю этому жесту большое значение и сознаю, что он связал бы меня. Нет, отец, в твоем присутствии это не пустой ритуал. Ах, будь снисходителен к твоей девочке с ее нелепыми настроениями! Через час-другой я приду в себя. Мне нужно собраться с мыслями. Я считала себя свободной, я не думала, что он будет настаивать. Если я сейчас, впопыхах, дам ему руку, в следующую же минуту я пожалею об этом. Что делать — я такова! Но поверь мне, отец, я попытаюсь себя перебороть, и если мне позволят выйти и побродить наедине с моими мыслями, я успокоюсь и буду в состоянии решить, в чем заключается мой истинный долг…

— В какую сторону вы намереваетесь пойти? — спросил Уилоби.

— Мудрость не связана с тем или иным направлением дороги, — сказал доктор Мидлтон.

— Да, сударь, но я опасаюсь дороги, которая ведет на станцию!

— Увы, у вас есть к тому основания, — произнес доктор Мидлтон со вздохом.

Яркая краска залила Кларе щеки. Впрочем, ей было не до гнева, и она даже радовалась оскорблению, которое исходило от Уилоби.

— Я обещаю не выходить за пределы паттерновского парка, отец.

— Дитя мое, ты уже доказала, что умеешь нарушать свои обещания.

— Ах! — простонала Клара. — Но я готова поклясться.

— Почему бы тебе не поклясться сейчас, ради спокойствия этого джентльмена, что через некий определенный отрезок времени ты сделаешься его женой?

— Я приду к тебе сама. Но сейчас мне необходимо поразмыслить в одиночестве.

— Я ее потеряю! — воскликнул Уилоби. На этот раз то был крик души.

— Но почему же? — возразил доктор Мидлтон. — Я за нее ручаюсь, сэр, если вы согласитесь оставить ее на некоторое время в покое. Итак, Клара, через час ты сама, своей волей придешь ко мне и либо тотчас протянешь ему руку, либо представишь мне доводы, мешающие тебе это сделать, причем доводы, предупреждаю, должны быть вескими.

— Да, отец.

— Ты обещаешь?

— Обещаю.

— Помни же. Я сказал: доводы.

— Да, отец, доводы. Если у меня их не будет…

— Если у тебя не будет доводов, которые бы показались убедительными мне, ты беспрекословно, чистосердечно и незамедлительно исполнишь мою волю.

— Я исполню твою волю.

— Можно ли требовать большего? — обратился торжествующий доктор к сэру Уилоби с поклоном.

— А она не…

— Дорогой сэр Уилоби!

— Она ваша дочь, сэр, этого достаточно.

— Она взбунтовалась против этого союза, подобно тому как поначалу аборигены земли, открытой предприимчивыми колонизаторами, бунтуют против платья, которое им навязывает наша мудрая цивилизация, — только затем, чтобы впоследствии горделиво нахлобучить на голову какую-нибудь измятую треуголку или натянуть панталоны, едва достающие им до колен. Но она не порвала с вами, сударь. Будем надеяться, что, победив в себе дикаря, она, подобно им и с неменьшей гордостью и достоинством, покорится своей судьбе.

Уилоби было некогда вникать в несколько двусмысленный характер комплимента, который сделал ему доктор Мидлтон. Он видел, как Клара под разглагольствования отца уходила из комнаты, и прежний страх овладел им снова — страх, что он потерял ее безвозвратно: ведь ему так и не удалось связать ее словом!

— Она ушла, — констатировал ее отец. — Однако она не теряет времени для выполнения своей задачи — выкопать сии легендарные доводы, в силу коих она якобы не может вступить с вами в брак, доводы, для которых, как она сама прекрасно знает, нет никакой почвы. Впрочем, я сомневаюсь, чтобы это было ее действительной целью, ей просто-напросто нужно успокоиться. Никому не нравится, чтобы им вертели другие. Мы хотим чувствовать, что совершаем эти пируэты по собственной воле. Когда стоит вопрос о каком-нибудь серьезном решении, нам хочется, чтобы оно исходило от нас самих. Так устроен каждый из нас, и молодые девушки не составляют исключения. Пройдет час, и ей покажется, что она сама, своей волей, пришла к решению. Мы сегодня обедаем дома, Уилоби?

— Да, сэр.

— Признаться, я был бы весьма не прочь отведать знаменитого портвейна — мне кажется, что я его сегодня заслужил.

— Сэр, я распоряжусь, чтобы подали третью бутылку.

— В случае благоприятного исхода, разумеется. Впрочем, я в нем нимало не сомневаюсь, — сказал доктор Мидлтон и не лишенным величия жестом дал понять сэру Уилоби, что аудиенция окончена.