Слова Вернона, несмотря на всю их благородную сдержанность, исполнили мисс Мидлтон гневной решимости. Все ее прежние чувства казались ей дряблыми по сравнению с теми, что она испытывала сейчас. Да, она была права, когда яростно оспаривала его утверждение, будто выбор был сделан ею самой: ведь тогда, когда состоялась помолвка, она была слишком молода и несведуща, и грех ему говорить о свободе выбора — мистеру Уитфорду должно быть известно, что дать согласие — одно, а выбрать — совсем другое. О, paзумеется, он человек добросовестный, чрезвычайно добросовестный, им движут самые лучшие побуждения. Но разве таким представлялся ей герой, который в ее мечтах спускался с неба и одним взмахом своего сверкающего меча разрубал опутавшие женщину цепи?

Холодная логика, с какой он встретил ее слезы, когда, вместо того чтобы исполнить нелепое поручение сэра Уилоби, она неожиданно расплакалась, быть может, и достойна похвалы, но не таила в себе ничего романтического. Вернон предоставил ей поступать так, как она считает нужным, и настаивал только на одном: чтобы она дала себе двадцать четыре часа на размышление, прежде чем предпримет попытку высвободиться из своих пут. И — хоть бы словечко ободрения! «Я не гожусь в советчики по такого рода делам», — вот и все, что он ей сказал. Вместе с тем ее невольная исповедь, казалось, ничуть его не удивила. Она сама не знала, как это у нее получилось. Началось с того, что он категорически отклонил всякую мысль о собственном браке, и она поздравила его с его решимостью не надевать на себя это ярмо. Впрочем, разве вялая память в состоянии воспроизвести те огненные минуты, когда — с помощью двух-трех бессвязных фраз — Клара нарушила все правила благопристойного поведения?

Мистер Уитфорд отнюдь не выказал себя льстецом — да и другом его вряд ли можно было назвать: он спокойно взирал на ее горе и даже не пытался ее утешить! А если бы попытался? При одной мысли о подобной возможности ее охватило негодование. И тем не менее она осуждала его за чрезмерную холодность, за слишком явную боязнь компрометировать себя неосторожным словом, за весь его тон, говорящий без слов: «Обо всем этом я догадывался и сам — но зачем вы обращаетесь ко мне? При чем здесь я?» И, наконец, было даже нечто оскорбительное в его совете — уяснить себе до конца, чего она хочет! О, она понимала, что он не имел намерения ее обидеть! Он просто-напросто обошелся с нею, как с девочкой. А из того, что он говорил о мисс Дейл, явствовало, что он ставит эту особу ей в пример.

«Я буду верна себе во что бы то ни стало, — твердила она в душе, обсуждая с Летицией маршрут предстоящей прогулки и восхищаясь изящным фасоном ее шляпы. — Если я изменю себе и примусь лицемерить, я погибла».

Сэр Уилоби рассыпался в сожалениях по поводу того, что деловая переписка лишает его удовольствия сопровождать дам. Услыхав, какой дорогой они вознамерились пойти, он сказал:

— В таком случае вам придется взять с собой лакея.

— В таком случае мы пойдем другой дорогой, — сказала Клара, и девушки отправились в путь.

— Сэра Уилоби всегда тревожит мысль о нашей беззащитности, — заметила мисс Дейл.

Клара взглянула на небо, по которому проплывали редкие тучи, и закрыла зонт.

— И тем самым он вселяет в нас робость, — сказала она.

Летиция насторожилась — тон, которым ее спутница произнесла последнюю реплику, отнюдь не предвещал уютной беседы о пустяках.

— Вы любите ходить пешком? — спросила она. Казалось, ей удалось набрести на безобидную тему.

— Люблю, — ответила Клара. — И пешком, и верхом ездить. Впрочем, я, пожалуй, предпочитаю ходить пешком. Только не всегда удается найти спутника.

— Через неделю мы потеряем мистера Уитфорда.

— А он уезжает? — небрежно отозвалась Клара.

— Да, и для меня это будет большой потерей, я ведь совсем не езжу верхом.

— А-а…

Нельзя сказать, чтобы реплики мисс Мидлтон оживляли беседу.

Летиция решила попытать какую-нибудь другую нейтральную тему.

— Вы не находите, что наша природа особенно выигрывает в такие дни, как сегодняшний? — спросила она.

— Вы имеете в виду английскую природу вообще или природу Паттерн-холла? Признаться, сама я так люблю горы, что плоские равнины меня мало трогают.

— Неужели вы назвали бы нашу местность плоской, мисс Мидлтон? Ведь здесь кругом холмы и пригорки и сколько угодно разнообразия: тут вам и лужайка, и речка, и рощица, удобные проезжие дороги и живописные проселки.

— Уж слишком все это живописно, на мой вкус. Конечно, смотреть на все это приятно, но жить я предпочла бы в более суровом краю. Я представляю себе, что можно очень даже привязаться к местности, лишенной красот, в ней есть что-то честное, и, как бы молоды вы ни были, она вас не обманет. А эти усадьбы и парки… Нет, мне больше по душе поля и луга.

— Да, но где еще можно совершать такие восхитительные прогулки? Эти зеленые тропинки, эти могучие деревья…

— Да, кабы в парки был открыт доступ всем!

— Разумеется, — произнесла мисс Дейл с некоторым удивлением в голосе.

— Всякие ограничения меня выводят из себя. Здесь, куда ни пойдешь, — заборы, ограды, изгороди. Мне пришлось бы лет десять попутешествовать по свету, прежде чем успокоиться и осесть в подобной крепости. Разумеется, я с удовольствием читаю поэтов, воспевающих роскошную английскую природу. Но я не уверена, что можно полюбить эту природу, не прибегая к помощи поэзии. Что бы вы сказали о человеке, если бы его нельзя было полюбить иначе, как вдохновившись поэтическим описанием его качеств?