— Добрый день, Уилоби, — сказала она. — В такое утро невозможно усидеть дома. Вы давно встали?

— Дорогая моя Клара! — воскликнул он, задерживая ее руку в своей. — Не утомились ли вы? Где вы были?

— Где я только не была! И ничуть не устала.

— Одни с Кросджеем? Что же вы не спустили собак?

— Я боялась, как бы они кого-нибудь не побеспокоили своим лаем.

— Меня в сто раз больше беспокоит мысль, что вы подвергаете себя риску.

Он поцеловал кончики ее пальцев. Его слова дышали нежностью.

— Да, но другие… — начала было Клара и не стала продолжать: какой смысл обвинять человека в том, чего он все равно понять не может?

— Когда вы в следующий раз опередите меня, Клара, обещайте взять с собой собак — очень вас прошу!

— Хорошо.

— Сегодня — я ваш на весь день.

— Право?

— С первого и до последнего часа! Итак, веселый нрав Горация пришелся вам по душе?

— Он очень забавен.

— О да, его хоть за деньги показывай!

— А вот и полковник де Крей!

— Можно подумать, что он и в самом деле к нам нанялся!

Горечь, с какой он произнес эти слова, не ускользнула от Клары. Уилоби пожелал полковнику доброго утра и ушел, заметив, что ему пора наведаться в конюшни.

Де Крей поклонился Кларе.

— Дарлтон, — начал он с места в карьер. — Ее фамилия Дарлтон? Уж не дочь ли она генерала Дарлтона? Если так, то я имел честь танцевать с нею в паре. Верно, и вы тоже… то есть дома, разучивая па, или, как это водится у барышень, в избытке чувств, после очередного триумфа. И вы, конечно, знаете, какой она прекрасный партнер!

— О, удивительный! — воскликнула Клара, в приливе благодарности к подруге, согласившейся поддержать ее в несчастье. Письмо мисс Люси бесценным сокровищем покоилось у нее на груди.

— Как ни странно, мисс Мидлтон, вчера это имя мне ничего не сказало. И вдруг, среди ночи, в ушах моих словно зазвенел серебристый колокольчик: я вспомнил особу, в которую был почти влюблен — во всяком случае, я был положительно влюблен в ее манеру танцевать! Черненькая такая, вашего роста и столь же легкая в движениях — словом, ваша сестрица, но другой масти. А уж теперь, узнав, что она ваша подруга, я…

— Да вы ее, может, еще и повстречаете, полковник де Крей!

— Увы, я буду в состоянии предложить ей всего лишь отвергнутое сердце. К тому же, стоит познакомиться с очаровательной девицей, как узнаешь, что она уже сговорена! Право, мисс Мидлтон, это не слова из романса, а крик души.

— Так вот, Люси Дарлтон… Вы хотели, чтобы я говорила с вами серьезно, полковник де Крей?

— И вы в самом деле готовы снизойти? И перестанете видеть во мне вечного шута? Вам, верно, известно, что существует порода печальных клоунов. О, если б вы могли разглядеть под гримом мое истинное лицо, оно вам не показалось бы смешным! Тринадцать лет назад я был любим, но моя милая почила в могиле. С тех пор я никак не могу найти своего места в жизни. Должно быть, оттого, что не могу найти другую, которая бы сжалилась надо мной. Добиться женской улыбки нетрудно, нетрудно даже добиться от женщины ее руки, но как завоевать сердце женщины, на которую можно положиться, как на самого себя? Я был беден. «Как только мне исполнится двадцать один», — сказала она. Я дождался этого дня и пришел за ней. К моему удивлению, меня пропустили в дом, и провели прямо к ней в комнату. Я увидел ее, и рядом с нею — смерть. Она хотела обвенчаться со мной, чтобы завещать мне свое состояние!

— О, тогда не женитесь ни на ком! — вырвалось у Клары, как вздох.

Она обернулась. По газону, в нескольких шагах от них, прохаживался сэр Уилоби.

«Надо как-нибудь изловчиться и улизнуть сразу после завтрака», — подумала она.

Но Уилоби уже отказался от своего нелепого поведения и мог бы мысленно ответить ей: «Я не такой дурак, чтобы выпустить тебя из моего поля зрения».

Появился Вернон, корректный и сдержанный, как всегда. Клара попросила прощения за то, что по ее вине Кросджей пропустил утреннее купанье. Вернон молча наклонил голову.

Де Крей спросил у Уилоби, нет ли в доме расписания поездов.

— Оно висит в курительной, — сказал Уилоби. — Одиннадцать, час и четыре, если вам так уж необходимо уезжать.

— Вы покидаете Большой дом, полковник де Крей?

— Да, мисс Мидлтон, дня через два-три.

Клара не выказала ни малейшего желания удержать его; его заявление, казалось, оставило ее равнодушной. Следовательно, подумал полковник, следовательно… Но нет, вздор!.. А впрочем, не следует ли отсюда, что и сама она не намерена здесь задерживаться? Иначе ей все же было бы жаль потерять занятного собеседника.

Как видите, полковник не обольщался на свой счет. Скромность и тщеславие прекрасно уживаются в одной и той же груди, и при этом на равных правах. Ибо в присутствии дамы мужское тщеславие подвержено приступам застенчивости. Он ей нравится… Ей до него дела нет… Да и как могло быть иначе? И все же он ей нравится! О, если бы ему было дано оказать ей какую-нибудь услугу, чтобы вызвать в ней более нежное чувство!

Таково было логическое заключение мыслей, которые, одна за другой, пронеслись в его голове; а за всеми этими мыслями скрывалась уверенность в том, что Клара не любит Уилоби и только ждет избавителя. Вопрос о расписании был чистейшей импровизацией, удивившей его самого. Но мысли и догадки, которым он предавался все предыдущие дни, незаметно подвели его к этому экспромту; ведь нынешним утром Клара должна была получить ответ от своей подруги Люси Дарлтон, хорошенькой брюнетки, на которую он, к своей досаде, не обратил достаточного внимания, когда танцевал с ней в паре. Несмотря на ее миловидность, де Крей и теперь вспомнил ее лишь благодаря имени и чину ее отца, известного генерала от кавалерии. Полковник проклинал себя за то, что в свое время не взял на себя труда поухаживать за подругой Клары Мидлтон.