Командарм 1-й Краснознаменной ставит следующий актуальный вопрос:

— Каковы потери 5-й армии с начала боевых действий? Генерал-лейтенант Симидзу не скрывает:

— Примерно сорок тысяч, половина списочного состава моего объединения.

— Но убитых на поле боя подобрано около девяти тысяч. Куда подевались ваши раненые?

— Не знаю. Кто умер вскоре после ранения, кто смог идти, шел, пока не упал. Ранеными мы не занимались, а госпиталь в Муданьцзяне оказался в ваших руках. Количество раненых в нем вам известно.

— Как войска 5-й армии решали свою оперативную задачу?

— Соединениям 5-й армии ставилась задача не пропустить советские войска к Муданьцзяну. Когда выполнить ее не удалось, мне было приказано любой ценой задержать противника на рубеже реки Муданьцзян, чтобы дать возможность подготовить оборонительный рубеж в Харбине.

— Был ли для вас неожиданным приказ генерал-лейтенанта Ямады о капитуляции и сдаче оружия, или командование 5-й армией считало, что войска могут еще долго оказывать сопротивление Красной Армии? — ставит следующий «неудобный вопрос» генерал Белобородое.

Генерал-лейтенант Симидзу признает:

— Вы, господин генерал, победили. Наша армия разбита. Мы просто не ожидали такого молниеносного наступления советских войск, поэтому не успели как следует организовать оборону. Моя армия оказалась плохо подготовленной, так как в ее частях проходила медленная реорганизация. Мы совершенно не ожидали, что ваши соединения пройдут через глухую тайгу и заболоченные участки. Для наших соединений было неожиданным появление такой внушительной силы со стороны труднопроходимых районов и мест.

— Господин генерал, как вы оцениваете боевую мощь личного состава Красной Армии?

— О, русский солдат действует продуманно и оперативно. Он — превосходный воин.

— Популярна ли война с Советским Союзом среди японского народа?

— Эта война не популярна в народе Японии.

— После массированного удара советским войскам пришлось вести борьбу с мелкими группами вашей армии. Это что же, тактический прием?

— Нет, войска сражались мелкими группами потому, что армия оказалась разбитой. У нас просто не было времени опомниться и как-то организовать их действия.

Через Муданьцзян проходит колонна боевой техники Красной Армии. Генерал Белобородое приглашает командарма 5-й генерал-лейтенанта Симидзу и сопровождающих его генералов Кавагоэ, Нечачатэ, Сатоу ознакомиться с нею. Японские генералы 1-го фронта Квантунской армии выходят на центральную улицу города, медленно идут вдоль остановившейся колонны «САУ-152»— самых мощных советских самоходных артиллерийских установок.

— С этими орудиями войска 5-й армии не встречались, — искоса глядя на стайку озадаченных японских генералов, говорит командарм 1-й Краснознаменной. — Они предназначались для штурма оборонительных позиций у Харбина и Чанчуня. Это вам, господа генералы, надо иметь в виду.

— Да, таких орудий мы еще не встречали, — за всех своих подчиненных отвечает генерал-лейтенант Симидзу. — В нашей армии таких орудий вообще нет. Красная Армия сильнее нас.

Запускаются моторы мощных боевых машин. Колонна начинает движение в направлении Харбина. Уныло смотрят ей вслед пленные японские генералы 5-й армии. Что теперь поделаешь? Они по всем статьям биты на поле боя.

Перед возвращением в Токио 20 августа генерал-лейтенант Кавабэ вновь был принят генералом Смитом, который от имени Верховного Главнокомандующего союзных держав вручил главе японской делегации, текст акта о безоговорочной капитуляции Японии. Его подписание должно было стать апофеозом завершения 2-й мировой войны.

Сразу по возвращении в столицу Великой Империи, генерал-лейтенант Кавабэ вручил полученный документ начальнику Генштаба армии, а генерал Умэдзу тотчас ознакомил с ним нового премьер-министра Хигасикуни [79] . Между ними состоялся продолжительный обмен мнениями.

— Условия акта исключительно жесткие, но мы лишены возможности как-то проигнорировать их, чтобы не вызвать гнев американского командования,— уныло начал генерал Умэдзу. — Надо постараться поладить с Вашингтоном, господин премьер-министр. У меня нет других предложений.

Премьер Хигасикуни, не чувствуя своей вины за поражение, ответил на эту реплику пространным монологом:

— Великая Империя побеждена, Умэдзу, и этим все сказано. Состояние тревоги за ее судьбу будет отныне сопровождать нацию несколько десятилетий. Германии после Первой мировой удалось подняться за двадцать лет, но это произошло потому, что в лагере ее европейских противников с первого победного дня не было единства. Их раздирали непримиримые идеологические противоречия. В этом смысле наше положение намного сложнее. У нас обозначился один главный противник — Соединенные Штаты. Мы начали против них войну, не взвесив как следует соотношение сил и возможные последствия нападения на Перл-Харбор.