Не получив четких указаний из Чанчуня [59] , генерал-лейтенант Усироку утром 9 августа отдал упредительный приказ войскам 3-го фронта на отход в глубь Маньчжурии, с тем, чтобы, произведя перегруппировку сил, дать бой противнику на Маньчжурской равнине. Согласно приказу командующего фронтом 107-я и 117-я пехотные дивизии 44-й армии генерал-лейтенанта Хонго начали отход на Чанчунь. С выходом на рубеж Далай-Ляоюань они должны были перейти в состав 30-й армии генерал-лейтенанта Яда. Состоящие до того в резерве 3-го фронта 136-я пехотная дивизия и 130-я смешанная бригада из предместий Бэнсиху передислоцировались в район Мукдена и включались в состав 44-й армии. Войска генерал-лейтенанта Хонго пополнялись еще и 108-й пехотной дивизией, перебрасываемой из Жэхэ в Ляоян. В район Мукдена отходила также 63-я пехотная дивизия из предместий Тунляо.

Аналогичным образом действовал командующий 4-й отдельной армией генерал-лейтенант Микио. Согласно его приказу, 149-я пехотная дивизия из района Цицикара и 131-я пехотная бригада из района Харбина начали спешный отход в направлении Гирина, на свой главный рубеж обороны.

Не сдержав скоротечных атак передовых отрядов войск Советов в ночных боях за опорные пункты в укрепрайонах, командующий 1-м фронтом генерал-лейтенант Кита распорядился закрыть возникшие бреши на приморских участках обороны между укрепрайонами за счет маршевых подкреплений из глубины. Но, не успев закрепиться на промежуточных рубежах, они рассеивались по территориям и уничтожались, проваливались в бездну. Панический отход войск 3-й и 5-й армий генералов Суроками и Симидзу на Мишань, Мулин, Ванцин, Янцзы продолжался. Командующий 1-м фронтом вообще не представлял теперь, где они остановятся и сумеют наконец задержать наступление главных сил 1-го Дальневосточного фронта маршала Мерецкова, рвущихся к Муданьцзяну.

Настойчивые запросы командующего Квантунской армией в штабы 1-го и 3-го фронтов, а также 4-й отдельной армии на предмет, что же в действительности происходит в данный момент на границе, в течение почти всего дня 9 августа оканчивались ничем. Те сами находились в сходном положении, не получая достоверных донесений с границы. Сразу после полудня командующий 3-й армией генерал-лейтенант Суроками так прямо и заявил на щепетильный вопрос начальника штаба Квантунской армии генерал-лейтенанта Хата: «Я сам не могу добиться никаких сведений о том, что творится на границе и каково положение моих частей».

Непоследовательно и противоречиво действовал Верховный Главнокомандующий, император Хирохито. Заявив на заседании Высшего совета по руководству войной о том, что он принимает решение «прекратить эту войну», императорская Ставка отдает в войска исчерпывающую директиву:

«1. Ставка намерена по-прежнему вести основные военные действия против Соединенных Штатов и одновременно повсеместно развернуть действия с целью последующего разгрома Советского Союза, чтобы сохранить государственный строй и защитить землю императора.

2. Главнокомандующему Квантунской армией сосредоточить основные усилия против Советского Союза, разбить противника и непременно защитить Корею».

В соответствии с этой директивой, Генштабом армии был отдан приказ о переброске в Маньчжурию и Корею части сил и военных материалов из состава японских войск в Южном Китае. Одновременно военный министр генерал Анами выступил с воинственным обращением к генералам, офицерам и солдатам армии, призвав их «бороться до последней капли крови, продолжать решительную священную войну в защиту нашей святой земли».

С аналогичным «патриотическим заявлением» выступил председатель Тайного совета при императоре Хиранума: «Что касается целостности национального государственного строя и благополучия императорской фамилии, то необходимо защищать их, даже если погибнет вся нация».

Возможные «замирительные шаги» руководства страны по-своему препарировались командованием вооруженных сил за пределами метрополии. Узнав о намерении Ставки и Японского правительства, принять «капитулянтские условия» Потсдамской декларации, Главком экспедиционными войсками в Китае генерал-лейтенант Окамура направил телеграммы в адрес военного министра и начальника Генштаба армии, в которых выразил несогласие с решением о необходимости капитуляции и доказывал возможность продолжения войны на два фронта. Он писал, что «вступление в войну Советского Союза, несомненно, еще более ухудшило положение Великой Империи. Однако, несмотря на успешное наступление противника и трудности внутри страны, вся армия готова с честью погибнуть в бою, но достичь целей войны этой осенью».

Сходной по содержанию была и телеграмма в адрес генерала Анами, направленная Главкомом японскими силами в районе Южных морей генерал-лейтенантом Тэраути. И он настойчиво убеждал военного министра в непоколебимой вере в победу подчиненных ему войск, в их готовности сражаться до победного конца. Согласие с «позорными условиями» Потсдамской декларации издевательски унижает Великую Империю, ставит ее на колени.

Но военные сводки к началу второго дня войны на материке разочаровывали. Начальник Генштаба армии генерал Умэдзу получил наконец первые боевые донесения из Чанчуня. Они свидетельствовали, что войска Квантунской армии не в состоянии сдержать ошеломительный натиск Советов и повсеместно беспорядочно отступают в направлении Хайлара, Харбина, Ванцина и Янцзы. Перспектив предотвратить катастрофу у войск генерала Ямады нет.

Под давлением удручающих обстоятельств, спустя всего три часа после полуночи, Японское правительство сообщило через нейтральные страны — Швецию и Швейцарию, — что оно согласно принять условия Потсдамской декларации в том случае, если «союзники согласятся не включать в нее пункта о лишении императора суверенных прав».

В Заявлении говорилось: «Японское правительство готово принять условия Декларации от 26 июля сего года, к которой присоединилось и Советское правительство. Японское правительство понимает, что эта Декларация не содержит требований, ущемляющих прерогативы императора как суверенного правителя Японии. Японское правительство просит определенного уведомления по этому поводу».