Мама первая топила из игры, плюхнувшись, тяжело дыша, на стул А мы с Ниной продолжали, словно дикари, плясать вокруг стола, пока нас не остановила мама.

— Все, кончайте свои сумасшедшие пляски! Не ровен час заболеете — то-то будет обидно, ведь нас ждет такой чудесный ужин.

Я никак не могла распробовать и решить, нравится ли мне мясо. Уж очень оно странное на вкус. Зато апельсины завоевали мое сердце мгновенно. Я даже не выбросила кожуру, а положила ее в карман, чтобы, когда захочется, понюхать ее.

В тот вечер я впервые в жизни наелась досыта. Клонило в сон, по телу разлилась теплота. Удивительно приятное ощущение.

И тут мама вспомнила про письмо. По мере того как она читала его, лицо ее омрачалось.

— Что-то случилось с тетей Зоей? — спросил Юра.

Мама покачала головой.

— Тетя Зоя пишет, что ей очень одиноко. Она живет там совсем одна, детей у нее нет. Жалко ее, правда?

— Может, еще будут, — предположила я.

Мама печально улыбнулась.

— По-моему, как-то нехорошо получается: у тети Зои совсем нет детей, а у меня трое. Несправедливо. Придется, наверно, отдать ей кого-нибудь из вас.

И заплакала. Не знаю почему, но я сразу поняла, что она отдаст меня этой странной тете. Я вcкочила со стула и бросилась к окну, дальше, дальше от стола.

Мама посмотрела мне вслед.

— Вика, ты не хочешь пожить в Москве с тетей Зоей? Доставишь ей большую радость, а уж любить она тебя будет всем сердцем, я уверена.

Я задохнулась в рыданиях.

— Ты выбрала меня, потому что со мной вечно что-то случается. Ты решила отделаться от меня! Ты меня не любишь!

Мама подошла ко мне и прижала к груди.

— Ты не права, Вика. Я люблю тебя всем сердцем, всей душой. Я совсем не хочу отделаться от тебя. Просто ты самая младшая. На тебе меньше всего сказались тяготы жизни. Поэтому тебе легче всех будет начать новую жизнь, приспособиться к новым условиям. У тети Зои тебе будет хорошо. Она станет любить тебя не меньше, чем я.

Я прижалась к ней.

— Нет, нет, ну пожалуйста, мама, не отсылай меня. Мне не нужна новая мама.

Мама погладила меня по волосам.

— Ш-ш-ш, девочка, ш-ш-ш. Какая новая мама? Раз я сейчас твоя мама, значит, и навсегда ею останусь. Мы расстанемся совсем ненадолго. Ведь Зоя — тоже наша семья, и, когда мы с Юрой и Ниной вернемся в Москву, мы снова будем все вместе.

Я растерялась. Выходит, она отсылает меня, но на самом деле — не отсылает, потому что совсем скоро мы снова будем все вместе.

Мама продолжала:

— Ладно, не стоит сейчас ничего решать. Я еще подумаю, да и ты подумай, хорошо, Вика?

После этого между мамой и тетей Зоей начался активный обмен письмами и телеграммами. Что в них было, мама никогда не рассказывала. Но все чаще и чаще заговаривала о возвращении в Москву. Предполагалось, что это произойдет летом, когда Юра закончит курс в техникуме.

— К тому же не могу же я вот так с бухты-барахты бросить работу. Была бы ты чуть постарше, Вика, ты бы поехала в Москву на весенние каникулы и все подготовила бы к нашему приезду. Остановилась бы у тети Зои. Но тебе ведь только девять. Боюсь, ты еще слишком мала, чтобы со всем за нас справиться. Да и ехать в Москву одной на поезде...

— А ты разве не помнишь, — прервала я ее, — как я одна ездила в Москву к тете Клаве и дяде Ване, а ведь тогда я была совсем маленькая.

Мама удивленно всплеснула руками:

— А ведь и правда! Надо же, совсем забыла.

— Если тетя Зоя поможет, я справлюсь и все-все приготовлю к вашему приезду.

Мама задумалась.

— Даже не знаю. Это ведь такая большая ответственность.

Я запрыгала по комнате.

— Да справлюсь я! Справлюсь!

Мама поцеловала меня в лоб.

— Ну что ж, может, и справишься. Я еще подумаю.

А я для пущей убедительности крепко прижалась к ней, не догадываясь, что в точности следую разработанному мамой и тетей Зоей плану.

Как-то мама спросила:

— Виктория, куда ты подевала свою дурацкую шапочку?

Это была коричневая шапка с помпоном, который чуть не на полметра торчал над головой. Я себя чувствовала в ней Буратино или гномом. Мне она нравилась.

— Совсем она не дурацкая, — ответила я, вытаскивая шапку из-под кровати.

Мама согласно кивнула.

— Я напишу тете Зое, что ты будешь в ней, когда сойдешь в Москве с поезда. Так ей легче будет тебя узнать.

— Значит, я еду?

Мама улыбнулась.