"Пала, таксист!-сказал Вася и поглядел на бутылку:-Ну, пала!.. Это не водяра… Компот это!"

"Ты не кричи, не кричи, мой хороший! Ты арбуз моченый хотел… Хотел арбуз моченый?" "Арбуз - нищак! Я торчу!
– икнул Вася.- Тащи! На закусь тащи". "Сейчас. Я сейчас. Жди меня. Я сейчас…"

Ветром горячим меня понесло. Жди! Жди арбуз, Вася! Принесу, Вася! Кана барёиа лехкэ пе палма бал! '.

Бежала проулками. Пачка хрущевых горячим углем мою грудь обжигала. За углом, у Дуная, у самого бережка, у вербы старой вытащила…

Бог мой! Не из того кармана взяла. По одному хрущеву в пачке - сто штук всего…

Ничего, ничего, Сабина! Спасибо скажи и за это. Не гневай удачу. Пусть будет сто.

Выпить купила, поесть купила. За комнату Эльвире вперед дала. Месяц так жили…

Богдану хуже стало. Солнце светило, он не вставал, лежал на кровати. Ночью ходил по комнате. Все краски - желтые, синие, черные - из тюбиков на клетки выдавил. На пол бросил. Топтал ногами, плакал, смеялся. Старые картины из-под кровати достал. Поставил рядком у стены. Ту, где отца его гажё военные забирают, долго разглядывал. Лампу на пол поставил, стал на колени и зашептал:

"Отец! Ты меня слышишь? Куда тебя увезли? Скажи… Я скоро приеду к тебе… Отец! Я к тебе приеду…"

Пальто на голое тело накинул, сел на кровать.

Мне стало жутко. Я встала с постели. Обняла его.

"Богдан!
– сказала.- Куда ты поехать хочешь? Ночь! Видишь, ночь на дворе… Богдан!"

"Надо ехать, Сабина,- ответил.- Надо… Все равно меня заберут… Митря - предатель…"-голосом тихим сказал, будто во сне разговаривал.

Не глядел па меня. Не могла я поймать его взгляда. Нервный стал. Пугливый стал. На окно глядел.

Ночью, под утро, схватил меня за руку.

"Сабина! Ты слышишь? Они идут. Они заберут нас… Всех заберут…"

"Богдан! Ты что говоришь? Не бойся. Пока ты жив, мой любимый, не бойся! Никто тебя не заберет! Я всем горло перегрызу! Ложись рядом… Я согрею тебя… Ты усни. Ты не думай… Не жги свою душу… Ложись… Давай я тебя обниму. Прижмись ко мне… Усни… Скоро весна… Солнышко будет - весело будет… Уедем в Одессу… В Крым уедем… Ты будешь историю рисовать… Я хрущевых тебе достану. Много достану…"

Он не слушал меня. Он не глядел на меня. В пол глядел. Упрямо глядел. Свое повторял:

"Нет, Сабина. Поздно. Они меня всюду найдут… Видишь? Митря смотрит в окно… Ночь… Он не спит, Митря… Ночь, черная ночь. Чистый аспид… Чистый, без примеси… Надо белила достать… Надо ночь замазать… Я знаю. Я не так делал. Я грунт слабый делал… Аспид проступает… Белила… Принеси мне белила! Мне много белила надо, Сабина! Слышишь?"

"Слышу, слышу, родной мой… Не мучай себя. Прошу тебя, сердце мое. Я достану белила… Сколько хочешь достану. Я тебе разной краски достану. Голубой, красной, зеленой… Ты успокойся… Усни. Ты худой стал, Богдан. Ты ничего не ешь… Я хлеба тебе принесу. Брынзы тебе принесу. Тебе надо покушать. Мужчина должен покушать. Я сейчас принесу. А завтра поеду за красками в Измаил… Первой "ракетой" поеду. Ты усни, усни, мой родной. Я сейчас…"

На вокзал побежала по новой. Удачу искать побежала. Только не знала, что удачи не будет. Затих легкий ветер удачи. Крылья сложил. А я не почуяла сердцем. Я о Богдане думала. Я о себе забыла. Бежала, о нем думала.

Холодная ночь была. Вода холодная падала с неба. Злая вода. А на вокзале тепло было. На вокзале всегда тепло. Найду, сейчас я найду глупого гажё! С Хрущевыми гажё найду. Спасу Богдана. Белила ему куплю, покушать куплю…

Люди сидят на вокзале. Много людей. Люди вы, люди! Сколько вас проезжающих нашу землю топчут? Сколько казенных, с холодными душами, ездят по нашей земле! Молодых, старых, умных и хитрых сердцем. И все глядят на меня. Не спеши, не спеши, Сабина. Надо хорошего гажё найти, чтоб много хрущевых имел. Не по одному, по пять- десять в пачке… Найду, найду. Что в рюкзаках ваших, люди? В чемоданах, коробках, узлах? Куда вы везете наше добро? Куда сами едете? Что ищете, люди? Счастья? Счастье нигде не найдешь, если в душе твоей солнца не будет. Люди, вы люди! Вижу я вас, сердцем вас чую. Вот ты, в костюме сидишь, с портфелем сидишь. Тонкогубый. Книгу читаешь. Что ты там прочитаешь? Нет правды в книгах. Книги бирэво хитрые пишут, химию пишут, историю пишут, чтобы детей обхитрить. И ты тоже хитрым стать хочешь. Бирэво хочешь стать. Большим бирэво. В кабинете хочешь сидеть. Муку, масло до хаты таскать. Вижу я, вижу тебя. Ты мне Хрущева не дашь. Ты удавишься за Хрущева. И гадать я тебе не хочу. У тебя судьбы нету, ты - осадок в пробирке. Портфель для тебя - мать и отец. А ты? Ты кто такой? Ты - местный, ты кожухом пахнешь бараньим. Ты на базаре был, брынзу овечью продал. Купил колбасы, рыбы копченой купил. Тебе тоже судьба не нужна. Колбаса, брынза - твоя душа. Ты копейки считаешь, а в перине твоей тысячи спрятаны. Умрешь, и дети твои эти тысячи по ветру пустят, перегрызутся. Не помянут тебя добрым словом. А скажут, что мало оставил. Врагами станут, на могилу твою не придут. Глупый, глупый ты, гажё. Гадай не гадай тебе - глупым и жалким умрешь.

Где? Где найти подходящего?

Я на перрон вышла. Дизель стоял "Ахиллея - Бульбоки". Не было и здесь никого. Холодно, мокро было. Нету тебе удачи сегодня, Сабина, себе говорю. Нет - есть! Есть удача, есть мой Бог…

Гусыня с сумкой на подножку вагона взбиралась. Пыхтела, добра много в сумке имела. Лицо белое, волосы белые. Химия - волосы. Перстни на пальцах. Один, второй с камешком. Есть, есть удача, Сабина. Есть. Надо за ней поехать. До Алуата доеду. Утром обратно вернусь. Посмотрю," пощупаю, что у нее под крылышками. Жирная. Вижу, что жирная. Чужая здесь. И я чужая. Овечка я. Я почему в Алу- ат еду? Я к матери еду. Я в Алуате живу. Отец нас бросил. К отцу ездила. Он меня выгнал. Я домой возвращаюсь. К себе в Алуат возвращаюсь.

Стой! Не спеши, гусыня. Вот, вот села на лавку. Не вижу ее. Не думаю, что она есть на свете. Свои мысли думаю. Отец мой плохой. Хлеба не дал. Голодная я. Домой еду. Спать хочу. Есть хочу. Но не прошу. Тихая я. Не умею просить.

Надо к ней ближе сесть. Нет, место занято. Дедок у окна. Газетку читает. Читай, читай, пирожок ни с чем. Ты нам мешать не будешь. Казенные спят, нет казенных. А я овечка. Я в окно гляжу. Сейчас дизель отъедет.

Гусыня платок развязала. Пуговицу расстегнула на кофте. Кофта богатая. Три складки на белой шее - отъелась. Где? На каком белом хлебе? Видела. Я таких уже видела. Они за прилавками стоят в магазинах. Они в буфетах пивом торгуют. Телом жирные, глазами трусливые. И перстни на пальцах, и цепочка на шее из золота. Магазинного, не нашего золота. На меня посмотрела. Сумку у ног толстых поставила. И сумка толстая. Замки золотые.