–Ты же сказала, что больше не возьмёшь меня с собой, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как сделать так, чтобы ты не могла без меня обходиться, – тихо ответил Устинович-младший. – Ну, прости меня, Агатка, я же хотел как лучше! Ты что, не видишь, я ради тебя даже перестал гуглить «Лукоморье» и почти избавился от специфических словечек! Выражаюсь как приличный адвокат, если не сказать хуже!

–Ну, Борька, ты даёшь, – фыркнула Ветрова. – Даже не думала, что у меня под носом разгораются мексиканские страсти.

–Ты же знал, как мне трудно без документов! – кричала я, пропуская мимо ушей жалобные отговорки и в бешенстве молотя кулаками по груди Бориса.

–Именно поэтому ты по всем вопросам обращалась бы ко мне! – смиренно снося побои, согласился Борис. – Я же не могу без тебя, как ты не понимаешь!

–Уходи, видеть тебя не хочу, – сквозь зубы прошипела я и принялась читать мятую копию приговора, которую держала в руках.

Из подробно изложенной в бумаге фабулы дела следовало, что Глаголева Эмма Васильевна, 1973 года рождения, приехала из города Рязани поступать в Столичный гуманитарный университет, однако не прошла по конкурсу. Знающие люди посоветовали ей устроиться на кафедру лаборанткой, тогда путь к высшему образованию будет открыт практически на сто процентов. Эмма так и сделала. Проработав в университете два семестра, девушка подружилась с аспирантом своей кафедры Романом Зверевым, и у них завязались близкие отношения. Во время новогодней дискотеки Глаголева приревновала Зверева к студентке-старшекурснице, с которой аспирант целовался на лестнице. Проявив изощрённое коварство, Глаголева увлекла парня к себе в комнату, склонила к половой близости и, как только он заснул, отомстила, пырнув неверного друга хозяйственным ножом в живот. Испугавшись содеянного, Глаголева оставила потерпевшего истекать кровью в общежитии, а сама отправилась на Яузский мост и бросилась в незамёрзшую воду, откуда её спас случайный свидетель. Суд квалифицировал содеянное обвиняемой по статье сто одиннадцатой – причинение тяжкого вреда здоровью, ибо при ранении пострадали жизненно важные органы потерпевшего, а именно селезёнка, и после операции аспирант получил инвалидность. Принимая во внимание ходатайство руководства администрации института, суд смягчил наказание и приговорил Глаголеву Эмму Васильевну к трём годам лишения свободы в колонии общего режима.

Так, минуточку, я чего-то не понимаю. Почему потерпевший вдруг Зверев, когда должен быть Черненко? Да нет, этого не может быть! Неужели дед был прав и Кира Ивановна всё перепутала?

–Кира Ивановна, – оторвавшись от чтения, простонала я, пристально вглядываясь в приветливое лицо старушки, – вам пора принимать «Глицин».

Секретарша растерянно помолчала, не понимая, что за странные советы даёт ей юная коллега. Совок с мусором в её руке мелко задрожал, и, предчувствуя недоброе, Кира Ивановна взволнованно спросила:

–Зачем, деточка?

–Для улучшения памяти! – рявкнула я, гневно сверкая глазами. И, обращаясь к приятелю, проговорила: – Знаешь, Борька, какие мы с тобой дураки? Ты хоть читал приговор?

Понурый Борис, секунду назад отправленный в отставку, моментально ожил. Глаза его загорелись энтузиазмом, выражая немалый интерес к делу.

–Нет, а что там написано? – забирая у меня мятый листок, поинтересовался он.

–Мы думали, что Черненко насильник, а оказалось – ничего подобного! Насильника зовут Роман Зверев. Зверев так же, как и Черненко, был аспирантом Столичного гуманитарного университета. Всё вы, Кира Ивановна, перепутали!

–Ну да, Роман Зверев, – уверенно отчеканила Кира Ивановна. – А я тебе как сказала?

–Вы сказали Черненко! – пеняла я старушке.

–Да нет же, ты что-то путаешь, деточка, у меня феноменальная память на имена и лица, – упрямилась секретарша, высыпая мусор в пакет. – Я как сейчас помню, что назвала тебе имя Романа Зверева. Зачем бы я стала говорить про Черненко?

–И что ты теперь собираешься делать? – осведомился Борис, не обращая внимания на лепет секретарши.

–Хочу прокатиться до университета, мне кажется, в одной из монографий убитого профессора я встречала фамилию Зверев. Ещё не поздно, библиотека должна работать.

–Давай прогуляйся, всё лучше, чем сидеть в серпентарии с нашей Машей. Машенька, сделай одолжение, верни Агате адвокатское удостоверение, – прокричал Борис в сторону офиса.

Ветрова вплыла на кухню и надменно положила на стол мои документы.

–Ладно, до вечера, – чмокнула я в щёку Бориса.

–Ты правда сюда приедешь? – сдавленным голосом спросил он.

–Я подумаю, – кокетливо ответила я и с удивлением поняла, что готова спать на узком неудобном диванчике хоть всю жизнь.

С недавних пор я открыла для себя, что, если слушать во время дороги хорошую аудиокнигу, до места доберёшься гораздо быстрее. По пути в университет я поставила Хемингуэя и успела прослушать до конца «Прощай, оружие», но в нудных московских пробках практически не устала. В библиотеку университета я приехала за час до закрытия. На этот раз за стойкой работала пожилая женщина в очках. Предъявив документы, я попросила выдать книги профессора Черненко и получила те же издания, которые просматривала в прошлый раз. Внимательное изучение первого же сборника статей принесло плоды.

На титульном листе брошюры среди перечисленных соавторов профессора мне бросилось в глаза окаймлённое траурной рамкой имя Романа Зверева. Я взяла брошюру и направилась к стойке библиотекарши.

–Скажите, пожалуйста, вы давно работаете в университете? – поинтересовалась я.

–Не так чтобы очень, а что? – смутилась библиотекарша.

–Меня интересует Роман Зверев, – указывая пальцем на чёрную рамку, пояснила я.

–Даже не знаю, чем вам помочь, – пожала плечами сотрудница библиотеки. – Сборник издан в середине девяностых, а я здесь работаю с две тысячи восьмого года.