Садовый домик Кэте Нихоф оказался уютным деревянным домом со ставнями на окнах. Дом стоял посреди огромного сада. Когда мы добрались до места, было уже довольно темно, и наше новое пристанище мы смогли рассмотреть как следует только утром.

Этот садовый домик разительно отличался от домика в Нойкельне. Построен он был не из хлипких досок, а из толстых бревен. И у меня, и у матери была отдельная кровать. В ванной комнате имелись сидячая ванна и настоящий туалет со сливом. Стены ванной тоже были деревянными, и Кэте объяснила, что жить в деревянном доме - для здоровья самое полезное. “Говорю вам - наслаждайтесь военным временем, после войны начнется что-то ужасное”, - повторяла она.
– “Если мы переживем бомбежки, будем страдать от голода. Вы только представьте себе, как мы разрушили Россию. И если нам придется заплатить за это”, - обратилась она ко мне, - “то и твои внуки будут еще расплачиваться”.

Она отнесла на кухню ведра и с трудом поставила их на кухонный стол. “Идите сюда”, - позвала нас Кэте.
– “Я покажу вам, как работает газовая плита. Ледника в доме нет, но ведь сейчас портящиеся продукты можно положить за домом. А летом мы что-нибудь придумаем”.

Мы вошли в кухню. Мать со вздохом облегчения опустилась на табуретку.

“Ты справишься с этим?” - спросила Кэте.

Мать утвердительно кивнула. Наконец она снова была на кухне, в которой можно готовить.

Кэте открыла кухонные шкафы. “Посуда и припасы наверху. Если чего-нибудь будет нехватать, скажете мне об этом”.

Она показала на ведра. “В этом ведре - горшочки с маргарином и маслом, а в этом - мясо: жареная свинина и шницели в сухарях. Я захватила с собой первое, что попалось под руку”.

Потом мы сидели за столом в столовой. Кэте куда-то вышла и вернулась с тремя бутылками пива. “Завтра я покажу вам мою кладовую”.

Она поставила на стол стаканы и наполнила их пивом.

“Пей, не бойся”, - сказала она мне.
– “Это солодовое пиво. И вкусно, и питательно”.

Кэте залпом осушила свой стакан и наполнила его снова. “Вы должны держать себя здесь так же, как ваши соседи. Твоему сыну я привезу завтра черные вельветовые брюки и форменную рубашку члена “гитлерюгенда”. Он должен надевать эти брюки всякий раз, когда выходит из дома. А форменную коричневую рубашку пусть пока оставит в шкафу. Теперь мне надо знать, какого ты роста. Продукты покупать я могу в Мальсдорфе. И вам не нужно будет лишний раз тут показываться. Да у вас и карточек продовольственных нет, правда ведь?”

Она приветливо улыбалась, но мне казалось, что она подсмеивается над нами. Но когда я лучше узнал Кэте, то понял, что таким образом она подбадривала и себя, и других.

Раз в три дня Кэте наведывалась к нам, чтобы пополнить запасы продуктов. Обычно она приезжала на мотоцикле с коляской. Этот мотоцикл был предметом зависти ее соседей. Мы всегда знали, когда она приезжает - ее мотоцикл оглашал своим треском всю округу. Кэте оставалась у нас допоздна, и в день ее приезда мать старалась приготовить что-нибудь вкусное.

Кулинария была страстью матери. И с такой же страстью Кэте поглощала приготовленное. За свою жизнь я видел немного людей, способных съедать такое невероятное количество пищи. При этом она умудрялась сохранять форму и оставалась стройной. Кэте была очень вынослива. Она могла целыми днями, не уставая, работать в саду. Когда однажды я спросил Кэте, почему она так много работает, она ответила - ну как же, это ведь ее сад, он будет ей подспорьем в старости. Здесь она хочет провести остаток жизни.

И вот теперь она дала нам возможность жить здесь. Я находил это просто удивительным. Если бы нас здесь схватили, она могла в одну минуту потерять все. С легкостью, как нечто само собой разумеющееся, она укрыла нас в своем доме, поставив тем самым себя в очень опасное положение. “В конце концов, пережила же наша планета ледниковый период! А на эволюцию это, по-видимому, никак не повлияло”, - сказала она однажды матери в ответ на ее жалобы.
– “Нужно только быть поумнее, чем наци, и соблюдать осторожность”.

Когда мать согласилась с этим, Кэте обернулась ко мне и шутливо предупредила: “И ты будь осторожен, однако перегибать палку все же не стоит”.

Через несколько дней она привезла мне форму члена “гитлерюгенда”. Даже ремень с эмблемой организации не забыла. И пока Кэте ушивала мои новые брюки, мать колдовала у плиты.

Смазав жиром круглую форму, мать заполнила ее сырым, мелко нарезанным картофелем, посолила, поперчила, добавила чуточку дрожжей и поставила форму в духовку. Там картошка томилась довольно долго, пока не покрылась хрустящей золотистой корочкой. Мать вынула ее из духовки и, полив соусом, подала на стол вместе с жареными шницелями. Это блюдо особенно нравилось Кэте. Она очень часто просила мать приготовить его и в большом количестве привозила продукты для его приготовления. Достать она могла почти все.

Очень любила Кэте суп с вермишелью и отварной говядиной, которую мать обычно подавала с хреном и картофельным пюре. За один присест Кэте съедала невероятное количество супа и мяса с пюре, каждый раз при этом вздыхая: “Господи, Роза, как ты готовишь! Если бы Гитлер это знал!… Впрочем, он же вегетарианец”.

Она предлагала матери - пусть та пригласит друзей, например, Лону. Или Карла Хотце - про него мать ей рассказывала. Кэте считала, что рано или поздно ей придется сказать о нас соседям. Она намеревалась и дальше выдавать нас за своих дальних родственников, пострадавших от бомбежки. Мы только должны были придумать точный адрес - улицу и номер разрушенного дома. При чем все - и улица, и номер дома - не должно вызывать подозрений. Кто знает - вдруг кто-то из соседей случайно окажется именно в том месте.