Сэр Энсор сидел, откинувшись в. кресле, и пока я го­ворил, он коротко откашлялся, потом глубоко вздохнул, и мне подумалось, что сейчас, в эту минуту, он вспомина­ет свою невозвратную юность и свой молодой задор.

– Глупцы! — промолвил, наконец, сэр Энсор.— Вот и оставайтесь глупцами — оба. Это лучшее, что я могу пожелать вам, мальчишка и девчонка. Да-да, именно так: оставайтесь мальчишкой и девчонкой, пока не доживете до собственных внуков.

В его голосе почувствовались горечь и усталость, и он отвернулся, чтобы не видеть нас, и седые волосы, словно саван, разметались по его плечам.

Моя беседа с сэром Энсором продолжалась совсем недолго, и теперь мне страстно захотелось узнать о нем как можно больше, и потому я молил Бога, чтобы этот гордый старик прожил еще хотя бы неделю, а может быть и доль­ше. Увы, он был слишком хорош для этого мира (так часто говорим мы о тех, кто покидает нас навечно), и я верю, что по природе своей он не был жестокосердным человеком. Да, он причинил ближним немало зла, но ведь и ближние его не щадили. А ведь сколько людей сеет вокруг себя одно только зло, меж тем как судьба неуклон­но воздает им только добром! Как бы там ни было, любезные читатели, давайте будем помнить о том, что ста­рый сэр Энсор был, по крайней мере, храбрым и вежли­вым джентльменом.

Смерть сэра Энсора оплакивали не только Дуны и женщины, которых они когда-то увели силой, но и все местные жители и многие мировые судьи на несколько миль за пределами Эксмура. Всеобщая скорбь охватила нас не только из-за страха, что сэру Энсору унаследует человек, и вмале не обладающий его добрыми качествами (увы, это было более чем вероятно!), но также и потому, что мы искренне восхищались железной волей сэра Энсо­ра и сочувствовали невзгодам, выпавшим на его долю.

Нет, я не стал лгать, убеждая всех и каждого, что сэр Энсор Дун дал согласие на мой брак с Лорной. Не было этого. Правда, в последней обращенной к нам речи он упомянул о наших внуках и какой-нибудь дотошный за­конник мог бы усмотреть в этом косвенное благословение. Как знать, может, сэр Энсор и вправду собирался благо­словить нас, но так уж случилось, что буквально на сле­дующий день сэра Энсора не стало, и он, отходя ко Всевышнему, уже не был обращен к нам своими последними мыслями.

В этот день какое-то шестое чувство подсказало мне, что я должен прийти к смертному одру сэра Энсора, меня потянуло туда, как магнитом, и убедившись в том, что на ферме все в порядке, я сказал матушке, что непременно должен посетить дом сэра Энсора в Долине Дунов.

В доме сэра Энсора было людно. Одни входили, дру­гие выходили, но когда на пороге появился я, окружаю­щие расступились, считая мое присутствие здесь вполне уместным, потому что такова была воля всех женщин до­лины. Что касается Карвера и Каунселлора, то они были столь заняты собственными делами, связанными с пред­стоящим капитанством, что даже не сочли для себя обя­зательным (по крайней мере, пока там был я) прийти по­прощаться с умирающим человеком.

Сэр Энсор никого и не звал к себе — даже священника — и умирал, думая о чем-то своем, и в эти последние часы лицо его было радостным и безмятежным. Одна женщина, глядя на сэра Энсора — и, по-видимому, хорошо иная его привычки,— сказала, что судя по выражению его глаз, он хочет, чтобы Лорна встала по одну сторону его кровати, а я — по другую. За час или два до кончины, когда лишь Лорна и я оставались около него, он окинул нас долгим печальным взором, словно хотел что-то сде­лать для нас и горько сожалел, что теперь уже — слишком поздно. Лорна надеялась, что он захочет благословить нас, но в ответ на обращенные к нему слова сэр Энсор только нахмурился. Затем рука его упала, но при этом сэр Энсор загнул указательный палец.

— Он хочет, чтобы ты что-то вытащил из-под него, дорогой,— прошептала Лорна.— Поищи со своей стороны.

Я проследил взглядом, куда указывает палец, и стал шарить под матрасом, пока не нащупал что-то твердое с острыми краями. Я вытащил эту вещь и вложил ее в руку сэра Энсора. Темную комнату озарили яркие всполохи.

— Господи, да ведь это — мое стеклянное ожерелье! — воскликнула Лорна в великом изумлении,— мое ожерелье, которое он всегда обещал отдать мне и кольцо из которо­го сейчас у тебя, Джон. Дедушка держал его у себя, по­тому что его дети хотели отнять у меня ожерелье. Можно, я надену его сейчас, дедушка?

И здесь Лорна, не выдержав, заплакала, потому что старик уже не в силах был ответить ей и изъявил свое согласие лишь едва заметным кивком. Надев ожерелье, Лорна, однако, через пять минут сняла его и передала мне. Я спрятал его у себя на груди во внутреннем карма­не жилета: так оно было надежнее. Умирающий просле­дил за мною взглядом и, похоже, согласился с моими дей­ствиями.

Тело сэра Энсора еще не было предано земле, как раз­разился мороз — величайший мороз нашего столетия, по­правший своей железной десницей и каменной стопой все живое вокруг. Несколько крепких мужчин сломали три добрых кирки, прежде чем им удалось вскрыть твердое коричневое чрево земли, где должен был навеки упокоить­ся сэр Энсор. Похороны старого разбойника явили собой величест­венное и трогательное зрелище. Но ни одна слеза не была пролита по нему в этот день (плакала только Лорна), ни один вздох не проводил его к месту последнего приста­нища.

Печальную церемонию я наблюдал со стороны; мое происхождение и вероисповедание не позволили мне при­нять участие в ней. Для меня, быть может, было бы ра­зумнее вообще убраться отсюда подобру-поздорову, пото­му что от этих диких и необузданных людей можно было ожидать чего угодно и, случись что, мне бы не помогли ни мои кулаки, ни мои молитвы. К тому же, — это мне сооб­щила Гвенни,— Карвер и Каунселлор поклялись спровадить меня на тот свет. Но пока старый капитан умирал, они, соблюдая внешние приличия, не смели задевать меня, а когда его не стало, не в их интересах было идти на открытый конфликт с Лорной, потому что ссора с ней могла вдребезги разбить все их далеко идущие планы в ее от­ношении: поклонников среди молодежи у Лорны было пре­достаточно.