Когда он говорит о "внутренних войнах" в Саксонии, о подавлении их королевской властью, установившей мир в стране, то речь, конечно, идет не столько о борьбе с феодальными распрями, сколько об усмирении социального протеста низов саксонского общества. Очевидно, именно в таком смысле следует понимать слова хрониста: "И после того как Генрих воссоединил, усмирил и упорядочил королевство, которое во многих своих частях было приведено при его предшественниках в беспорядок в результате гражданских и внешних войн, он отправился в поход против Галлии и державы Лотаря" 55 .

Сильная королевская власть, конечно, нужна была и для борьбы с феодальными распрями. Губительные последствия их хорошо видит хронист. "Распря, которая произошла между Эберхардом п Брунингом, приняла такие размеры, что убийства стали совершаться публично, поля опустошались, нигде не было пощады от пожаров" 56 . Большое место в Хронике занимает описание борьбы разных групп феодальной знати в 938 - 941 и 953 - 954 гг 57 . Среди мятежников были известные знатные саксы и даже родственники короля: Людольф, Конрад, Вихманн, брат Оттона — Генрих. Отношение Видукинда к ним часто двойственное: с одной стропы, он осуждает выступления против короля, с другой стороны, при личной характеристике многих из них наделяет положительными качествами (храбрость, мудрость и т.п.) 58 . М. Линтцель на этом основании сделал даже вывод, что Видукинд в принципе находился на стороне большинства мятежников и в глубине души был противником дома Оттонов, а его восхваление династии было не результатом убеждения, а объяснялось победой соответствующей партии знати 59 . Правильнее, как нам представляется, заключить, что Видукинд симпатизировал лишь тем мятежникам, которые выражали интересы восточной экспансии, и тем косвенно высказывал свое отрицательное отношение к итальянской политике Оттона I. Вместе с тем автор не одобряет действия, ведущие к сепаратизму, к подрыву сильной королевской власти, в которой хронист видит залог мощи саксонской державы. Именно этим определяется его отношение к руководителям мятежа, в частности Генриху (брату короля).

Только сильная королевская власть может обеспечить победу над самым страшным внешним врагом — венграми, чему хронист уделяет большое внимание 60 .

Именно сильная королевская власть дала возможность Оттону I "освободить [саксов] от их врагов и победить гордых неприятелей — авар, сарацин, датчан, славян... подчинить Италию, а у соседних народов разрушить идолов... насадить церкви и божественный порядок" 61 . Все исторические, религиозные и политические рассуждения об особой роли саксонского народа и его государей нужны хронисту для оправдания далеко идущего плана завоеваний и подчинения других народов. Так формируется его понятие "империи" и на основании этого — понятие "императора". Генрих I и Оттон I становятся "императорами" не в результате имперской коронации в Риме, а в результате победы над венграми, и звание императора дает им не папа, а войско, избирающее их в императоры. После победы Генриха над венграми у Риаде "войско провозгласило его отцом отечества, повелителем и императором, а славу о его могуществе и доблести разнесло среди всех народов и королей далеко во все стороны" 62 . И Видукинд продолжает называть Генриха I императором, хотя известно, что такого титула тот не носил, так как не был коронован в Риме. Он остался только в звании саксонского короля. А впоследствии, продолжает хронист, и сын Генриха I — Оттон, — разгромивший венгров на р. Лех, "благодаря славной победе, снискавшей славу, был провозглашен войском отцом отечества и императором" 63 .

Такая трактовка титула "император" — результат не простого перенесения римских понятий в современное хронисту саксонское общество, а следствие попыток автора найти историческую и юридическую мотивировки закреплению господствующего положения немецких феодалов. Согласно Видукинду, апеллирующему к историческому примеру римлян, войско делает полководца императором. Но в условиях феодальной Саксонии такое требование соответствовало интересам феодалов. Если император должен был получить свое звание от войска, это значило, что он выразитель и исполнитель воли и требований саксонских феодалов, ибо саксонское войско Х в. состояло из них. И все походы, завоевания, успехи в разных странах — Дании, Галлии, Лангобардии, у полабских славян, в Чехии, Польше, Италии — рассматриваются хронистом, лишь как выполнение программы, которую предрек еще франк Конрад, передавая власть саксу Генриху, сказав, что "он будет королем и императором многих народов" 64 .

Но что же должно стать основой европейского могущества и залогом господства саксов над другими народами? Ответ дает сам хронист: экспансия в соседние страны и прежде всего восточная экспансионистская политика. Именно последней много уделяет внимания он в своей Хронике.Видукинд выступил активным поборником завоевательных устремлений тех феодальных кругов, взоры которых в первую очередь были устремлены на восток, на славянские страны 65 .

Основные положения политической концепции Видукинда, о которых мы сказали выше, убеждают нас в. том, что "восточный дранг" был лишь одним из средств достижения гегемонии раннефеодальной Саксонии, послужившей основой раннефеодального Германского (Немецкого) государства, а затем империи Оттонов. Таково было одно из решений задачи завоевания господствующего положения в Европе. Стремясь идеологически оправдать столь далеко идущую программу, Видукинд исходит, как мы видим, из концепции об этническом, культурном и историческом превосходстве саксонского племени над другими народами, в том числе и славянами.

Историческим и идеологическим оправданием мощного саксонского феодального государства должен был стать труд Видукинда. Основные положения его политической концепции убеждают в том, что хронист выступал в первую очередь не в роли историографа Оттонов, как это делали другие его современники (Гротсвит в своем "Деянии Оттонов"), а прежде всего в роли апологета господствующего класса саксонских феодалов и его государства. Об этом свидетельствует уже тот факт, что труд Видукинда назван "Деяниями саксов",а не хроникой династии. Под "саксом" автор имеет в виду прежде всего "свободного", "знатного" члена общества, т. е. феодала. Хронист стоит на защите интересов феодалов, их решающей роли в политической жизни. Об этом свидетельствует интерпретация титула императора, даваемая Видукиндом, двойственное отношение хрониста к тем саксонским феодалам, которые выступали против короля. Хотя автор — последовательный защитник сильной королевской власти, он в ряде случаев выражает свои симпатии тем мятежникам, которые отстаивали, по его мнению, коренные интересы саксонской державы. А их он видел на востоке. Отсутствие интереса у Видукинда к итальянской политике Оттона I, которую тот начал проводить уже с 951 г., убеждает нас в том, что автор на первое место ставил интересы тех слоев саксонских феодалов, которые считали более перспективной, с точки зрения своих классовых интересов, восточную экспансионистскую политику.

Следует, наконец, решить вопрос, как связать социальную принадлежность Видукинда с его политическими взглядами. При анализе политических взглядов Видукинда необходимо вспомнить, что хронист хотя и происходил из светских феодалов и был близок к придворным кругам в результате своего сближения с новым архиепископом (Вильгельмом Майнцским), однако как представитель Корвейского монастыря выражал интересы прежде всего тех кругов духовенства, которые блокировались со светскими кругами. Характерно, что Видукинд, как показал уже Р. Кепке 66 , был враждебен архиепископу Фридриху Майнцскому, апологету восточнофранкской королевской династии. Такое отношение Видукинда к Фридриху можно объяснить двумя обстоятельствами: изменнической деятельностью Фридриха Майнцского по отношению к саксонскому герцогу (участие в заговоре против него) 67 и политикой Фридриха Майнцского по отношению к монастырям. Реформу монастырской жизни Фридрих Майнцский попытался распространить на монастырь Новая Корвея. Именно эта политика подверглась критике со стороны Видукинда. "В те дни, — пишет Видукинд, — произошло большое гонение на монахов, что нашло поддержку у некоторых епископов, которые полагали, что в монастырях следует иметь лучше немногих, ведущих праведную жизнь, чем многих, пренебрегающих ею; они забывают, если я не ошибаюсь, решение, которое обычно принимает глава семьи, решение, которое запрещает полоть сорную траву; они забывают, что и то и другое должно расти: сорная трава и пшеница, вплоть до жатвы. И случилось так, что многие, сознавая собственную слабость, стали сбрасывать облачение и покидать монастырь с тем, чтобы избежать тяжелой ноши священника" 68 .

Отношение Видукинда к Фридриху объяснялось прежде всего, конечно, тем, что политика последнего наносила ущерб интересам монастырской братии, к которой принадлежал хронист. При Вильгельме Майнцском, не разделившем курс своего предшественника, положение изменилось, и это позволило Видукинду сблизиться не только с окружением архиепископа, но через него и с двором герцога 69 .

Но не только светское происхождение автора и не только его сближение с представителями саксонского двора повлияли на формирование политической концепции хрониста. Решающее значение имела современная внутриполитическая обстановка в Саксонии, конкретная расстановка классовых сил. Первые десятилетия Х в. ознаменовались кризисом Восточно - Франкского королевства 70 . Он выразился в изменении соотношения сил королевской власти и феодального класса, в том противоречии, в которое вступила королевская власть в лице короля Конрада I с герцогской властью на территории этого государства и в первую очередь с саксонским герцогским родом Людольфингов. Конрадины не могли решить ни внутренних, ни внешних задач на территории герцогств, и особенно на территории Саксонии. Они не могли стать на защиту интересов саксонских феодалов в их борьбе с усиливающимся сопротивлением крестьян, не могли обеспечить защиту мелких и средних феодалов от крупных, не могли дать отпор внешнему врагу и обеспечить успешную завоевательную политику 71 . Особое положение Саксонского герцогства, выразившееся в его сильных экономических позициях и особой расстановке классовых сил, при которой духовные феодалы выступили опорой герцогской власти в Саксонии и в отличие от духовенства других герцогств — противниками каролингской королевской власти (что нашло выражение в их позиции по отношению к Синоду в Гогенальгейме 916 г.), выдвинуло саксонских герцогов на первое место и обеспечило переход в их руки королевской власти (от последнего Каролинга Конрада I к саксонскому герцогу — Людольфингу, Генриху I, в 919 г.).