Валерия сразу же возобновила свое требование отпустить се домой и утверждала, что не сомкнет глаз, если вынуждена будет остаться в Лексхэме. Инспектор сообщил ей, что ее присутствие необходимо для ведения дела, и, безжалостно оставив ее товарищей по несчастью убеждать ее в том, что добраться до Лондона в одиннадцать часов вечера накануне Рождества практически невозможно, он присоединился к своему помощнику, который работал в кабинете. Через двадцать минут все услышали, как с подъездной аллеи тронулись полицейские машины, и Валерия, судя по всему, начала было приходить в себя, пока не обнаружила, что один полицейский остался в доме на всю ночь.

Мод, чье непоколебимое спокойствие, по всей видимости, не нарушили потрясающие события этого дня, привела всех в отчаяние, возобновив поиски "Жизни императрицы Австрии"; Паула сказала, что ей надо побыть одной или она сойдет с ума, и уплыла наверх в свою комнату; а Стивен вызвал благодарность Матильды и возмущение всех остальных, сказав, что необходимо выпить. Даже Джозеф заметил, что он выбрал неподходящий момент для кутежа. Однако, как только прозвучало слово «кутеж», все немедленно перешли на сторону Стивена. Мотисфонт сказал, что они все заслужили глоток спиртного. После некоторого размышления он добавил, что не совсем это имел в виду, но, когда Стивен спросил у него с притворной любезностью, что же он все-таки хотел сказать этим, Мотисфонт обнаружил, что объяснить не может, и запутался в неоконченных предложениях.

Старри, который понял, что его хозяева решили кутить, подавленно извинился — под воздействием обстоятельств он забыл принести обычный поднос с коктейлями в гостиную — и удалился исправлять свое упущение.

Валерия, молчавшая почти десять минут, вдруг объявила о своем намерении позвонить матери. Никто не стал возражать ей, хотя по выражению, появившемуся на лице Стивена, все заключили, что он не был сторонником этой идеи.

Когда Валерия вышла из комнаты, Матильда подошла к Стивену и тихо спросила:

— Кто наследник?

Он пожал плечами.

— Ты?

— Не знаю. Не думаю, что он написал завещание.

— Джо целый день намекал на это.

— О, Джо!

— Кому знать, как не ему.

— Ответ — никому. Жаль, что тебя впутали во все это.

— Не трать на меня свою жалость: у меня несокрушимое алиби, — легко ответила она. — Я совсем не хочу оклеветать тебя, Стивен, но у меня есть одна просьба, с которой я хотела бы обратиться к тебе от имени всех нас.

Он посмотрел на нее, внезапно нахмурившись.

— Ну?

— Если ты стащил у Мод книгу, ради Бога, верни ее!

Он рассмеялся, но его смех показался ей неестественным.

— Я не брал ее книги.

— Не хитри! — сурово сказала Матильда.

— Меня тошнит от этой проклятой книги! — взорвался он. — Я уже говорил тебе, что не знаю, где она!

Он встал и пошел от нее в другой конец комнаты. Она видела, что нервы у него на пределе, и жалела, что рассердила его. Вошел Старри с подносом и поставил его на боковой столик. Мод спросила его, не видел ли он книгу, которую она читала. Старри презрительно ответил, что не заметил ее, но наведет справки.

— Очень неприятно, — заявила Мод. — Как бы я хотела вспомнить, куда я ее положила. Перед тем как гасить свет, я всегда двадцать минут читаю, лежа в постели. Это очень успокаивает. Я как раз дошла до Рудольфа. Того, который покончил с собой.

— И что успокаивающего вы в этом находите? — спросил Стивен через плечо.

— Это отвлекает, — туманно ответила она.

Матильда подумала, что многое можно сказать о доброте Джозефа, если всего лишь со вздохом, тут же подавленным, он поднялся со стула и предложил свою помощь в поисках книги. Матильда боялась, что он спросит о ней Стивена, но, хотя Джозеф и бросил задумчивый взгляд на его неподвижный профиль, видно, все же почувствовал, что момент неблагоприятный, и ничего не сказал. Было бы нечестно, если бы он, на кого выпали основные тяготы сегодняшнего вечера, был вынужден вести совершенно бесполезные поиски в одиночку, поэтому Матильда поднялась и предложила свои услуги. Мод ровно поблагодарила ее и вернулась к своему месту у камина.

— Мод могла оставить ее в бильярдной, — предположила Матильда. — Она заходила туда перед самым чаем.

В бильярдной не было никаких признаков книги, но вид поблескивающей на свету рождественской елки заставил Матильду и Джозефа снова пережить горькие события этого дня. Джозеф пару раз всхлипнул и сделал трагический жест в сторону цветных шаров и блестящей мишуры.

— Что вы собираетесь с ней делать? — спросила Матильда. — Сейчас она несколько неуместна.

Джозеф шмыгнул носом.

— Нужно унести ее. О, Тильда, неужели это моя вина? Я ошибся, уговорив Ната организовать этот праздник? Я хотел, чтобы все было иначе!

— Как вы могли знать, что Ната убьют? — ответила она.

Он покачал головой, протянул руку и потрогал снежинку, которая свисала с нагруженной ветки.

— Джо, он оставил завещание?

Он поднял на нее глаза.

— Да, но не знаю, существует ли оно еще. Может быть, было бы лучше, если бы он уничтожил его.

— Почему?

— Это было весной, когда он лежал с плевритом, — сказал Джозеф. — Я уговорил его написать завещание. Я думал, это правильно, Тильда! Если бы можно было предвидеть будущее!