— Так вот кем вы себя считаете? — спрашиваю я. — Здравомыслящим человеком?

Он щурится:

— Не понимаю, куда ты клонишь, мальчик.

Я сам не знаю, куда клоню, но я напуган, голоден и торчу в этой идиотской башне, пока весь остальной мир разваливается на части вокруг нас. Остается только наблюдать, потомушто изменитьмы ничего не можем, и я понятия не имею, какую роль в этом сыграла Виола, где она и что вапще с нами будет, я не знаю, как это может закончиться хорошо, но разговоры о здравомыслиижутко меня бесят.

Ах да, и еще коечто.

— Я вам не «мальчик»!

Он делает шаг навстречу:

— Мужчина бы на твоем месте понимал, что все гораздо сложнее и что мир не черно-белый.

— Мужчина, который печется только о своей шкуре. — А в моем Шуме звучит: ну давай попробуй подойди.

Мэр Леджер стискивает кулаки.

— Ты койчего не знаешь, Тодд, — цедит он, раздувая ноздри. — Тебе коечто не объяснили.

— Что же? — спрашиваю я, но тут раздается лязг замка, и дверь отворяется.

В комнату врывается Дейви с винтовкой.

— Пошли, — говорит он мне. — Па зовет.

Я выхожу за ним, не сказав ни слова, а мэр кричит «Эй!» нам вдогонку. Дейви запирает дверь.

— Пятьдесят шесть наших убито, — говорит Дейви, пока мы спускаемся по винтовой лестнице. — Мы убили дюжину, еще столько же взяли в плен, но им удалось выкрасть почти две сотни заключенных.

— Две сотни?! — Я останавливаюсь как вкопанный. — Но сколько же тогда человек сидело в тюрьмах?

— Пошли, ушлепок, па ждет.

Я догоняю его. Мы проходим к главным воротам собора.

— Эти стервы… — Дейви качает головой. — Ты не поверишь, на что они способны. Они взорвали казарму! Казарму! Там живые люди спали!

Мы выходим из собора. На площади царит хаос. Небо на западе до сих пор дымится, отчего все вокруг погружено в дымку. Солдаты, кто в одиночку, кто отрядами, бегают туда-сюда: одни ведут пленных, другие охраняют группки перепуганных до смерти женщин и отдельные группки таких же перепуганных мужчин.

— Но мы им задали жару, — добавляет Дейви, мерзко гримасничая.

— Ты тоже там был?

— Нет. — Он смотрит на свою винтовку. — Но в следующий раз буду.

— Дэвид! — слышим мы. — Тодд!

К нам скачет мэр — так стремительно, что из-под копыт Морпета вылетают искры.

— Что-то стряслось в монастыре! — кричит он. — Животуда!!!

Хаос царит по всему городу. Куда не сунься, всюду солдаты: они сгоняют мирных жителей в шеренги и заставляют тушить ведрами небольшие пожары от первых трех бомб — те, что уничтожили котельную, электростанцию и склад. Они до сих пор полыхают, потомушто все пожарные шланги брошены на тушение тюрем.

— Ничего, скоро от них мокрого места не останется, — говорит Дейви.

— От кого?

— Ну, от «Ответа» и их пособничков.

— Тогда люди вымрут.

— Почему? — мы-то выживем. Будет с чего начать.

Чем дальше от города, тем тише становится на дороге. В конце концов мне даже начинает казаться, что все нормально — вот только за нашими спинами в небо поднимаются столпы дыма. На дорогах так безлюдно, словно наступил конец света.

Мы проезжаем мимо холма с грудой железок на вершине. На тропинке, ведущей к этой груде, нет ни одного солдата. За последним поворотом показывается монастырь.

Мы резко осаживаем лошадей.

— Вот дерьмо! — говорит Дейви.

Всю переднюю стену монастыря снесло под корень. На стенах — ни одного стражника, а на месте ворот зияет огромная дыра.

— Стервы, — бормочет Дейви. — Они выпустили их на свободу.

От этой мысли у меня внутри все улыбается.

(так вот что она сделала?)

— Теперь и с этими тварями придется сражаться, — хнычет Дейви.

Но я уже соскакиваю с Ангаррад, в животе какая-то странная приятная легкость. Свободны,думаю я. Они свободны!

(так вот зачем она с ними связалась?)

Я чувствую такое…

Такое облегчение.

Я бегу во весь дух к дыре, крепко держа винтовку, хотя, скорей всего, она мне не понадобится.

(Ах, Виола, я же знал, что могу на тебя рассчи…)

И тут я все вижу.

Мир останавливается.

Сердце уходит в пятки.

— Ну что, сбежали? — спрашивает Дейви, догоняя меня.

А потом видит и он.

— Какого хр…

Спэклы не сбежали.

Они все на месте.