От испуга едва не подкосились ноги. Впереди в рост человека выросла морда с белыми глазами и острыми ушами. Она слегка поворачивалась из стороны в сторону и посмеивалась: кхе, кхе. Обмирая от ужаса, Несда перекрестил ее несколько раз. Морда подавилась смехом и превратилась в куст.

Он посмотрел назад, поискал огонек кумирни. Ему казалось, он ушел не так далеко, но света от костра не было. Повернувшись, отрок вскрикнул: свет мерцал впереди. Мгновение назад там чернела тьма. Поколебавшись, Несда пошел туда.

На елани по кругу плясал тусклый огонь. В кольце пламени был разрыв для прохода. В центре на снегу, поджав ноги, сидела Жива. Она преобразилась: не было безобразного кожуха, и плат на голове повязан другой — нарядный, мелкотравчатый. В широко открытых глазах — беззвучный зов.

Она встала и двинулась навстречу ему. Сквозь белую рубаху просвечивало тело. Несду захлестнуло жаром. Он хотел попятиться, она остановила его:

— Расскажи мне… чего я не знаю.

Протянула руки и взяла его за плечи. На шее у нее висел крупный солнечный камень, приковавший взгляд Несды. В середине желтого сияния застыл жук-навозник.

Отведя глаза от камня, отрок заметил, что огонь не растапливает снег на елани и совсем не дает тепла. Он дрогнул, но желания вырываться уже не было. Холодными устами Жива прикоснулась к его губам. Через несколько мгновений ее губы потеплели и стали медвяными. Он почувствовал, как слабеют ноги оттого, что она растекалась по нему словно мягкий горячий воск…

Потом пришел холод. Несда лежал в снегу и смотрел в звездчатое небо. С тех пор как он покинул капище, минула, наверное, вечность. На елани было темно и пусто. Руки и ноги занемели, почти не чувствовались. Он сел и ощутил странное неудобство в портах — там было сыро. От немедленного стыда кровь заструилась по жилам быстрее, прогоняя холод. Несда вскочил на ноги и заметался по елани. Всюду был лес, черный, пугающий. В какую сторону он шел перед тем, давно забылось.

«Погиб!» — в отчаянии подумал он, безвольно опускаясь в снег возле толстой сосны. На глаза навернулись горючие слезы. И без того темная елань стала от них совсем неразличимой. Он не сумеет выйти из леса и замерзнет до смерти. Не сможет очиститься от скверны. Бесовское наваждение погубило душу навеки.

Прежде непонятные слова из вечерних молитв сделались до отвращения ясными: «…соблюди нас от всякого мечтания и темной сласти, угаси разжжение восстания телесного…»

Мороз сильнее сковывал тело и выхолаживал душу. Последним усилием Несда разорвал оцепенение и начал молиться вслух. Владыка Леонтий говорил: истинная молитва — нелегкий труд. Ум и волю, и чувства надо держать в узде, чтоб не разбредались кто куда. Тело принудить тоже трудная работа — чтоб не требовало ослабы, не заявляло свою власть над духом. Когда случается такая молитва, тогда и пота может сойти много, в самый лютый мороз станет жарко.

Немного согревшись, Несда встал на колени. Хотел продолжать, но тут на елань из леса выступил человек. Седая борода и посох в руке. Монашья одежда.

— Батька Леонтий!

Несда рванулся к старцу, а тот выставил вперед концом посох.

— Откуда знаешь, что я Леонтий? — спросил строго.

Отрок замер и молвил испуганно:

— Перекрестись!

Старец осенил себя крестом, положил поясной поклон.

— Теперь правильно. Забыл, что дух тьмы умеет принимать вид света?

И верно — елань была в свету. Светились руки старца, сияло лицо. Теперь Несда не решался приблизиться к нему.

— Батька, тебя убили?

— Убили. А я и рад тому.

— Теперь ты в раю?

Старец не ответил. Несда опустил голову.

— А я пал, батька.

— Пал? Вот так диво! — будто бы даже насмешливо сказал старец. — Упал — поднимись. Ступай-ка за мной, отведу тебя к городу. Эти леса еще долго будут нечистыми. Много людей в них сгинет.

Он повернулся и зашагал через лес. Несда шел за ним на расстоянии. В голове мешались молитвы с вопросами, которые так и подмывало задать старцу. Хорошо ли в раю? Видел ли он Христа? Много ли там праведного народу? И видно ли оттуда землю? В ладу ли будут жить князья Ярославичи? Одолеет ли Русь степняков? Когда нечисть уйдет из здешних лесов?

— Через триста с лишком годов только начнет уползать, — ответил старец.

Несда открыл рот. Только что было темно, и вот уже утро. Миг назад вокруг стоял лес, а теперь с правого боку — град с островерхими кровлями, с уютными дымами из печных отводов.

Старец остановился.

— Ну, будешь в Печерском монастыре, кланяйся от меня Антонию и Никону.

«Как же я там буду, если живу теперь в Чернигове?..» — хотел спросить Несда.

Глянул — а батьки Леонтия нигде нет.

Вторую ночь подряд воеводе не давали спать. Подняли с ложа, наперебой принялись кричать в уши, как на сторожу, охранявшую волхвов, напал кметь из младших. Вылез из темноты и пошел махать мечом. Одному отроку сразу продырявил нутро, другой успел позвать подмогу, прежде чем захлебнулся кровью.