Он постарался придать голосу строгости:

— Малуша! Что ты тут делаешь?

Несмотря на все усилия, вопрос получился едва живым бормотанием.

Девка испуганно ойкнула, выронила рубаху с вышивкой. Стрельнув глазами, скакнула к порогу.

— Малуша! Ты куда?

Несда совсем не хотел, чтобы она убежала так скоро. Из-за ободверины робко глянули глаза, потом и вся девка снова показалась. Поправила повойник, подняла вышивку. Смущаясь, встала посреди клети, сложила руки на поневе.

— Зачем ты надела поневу и повойник?

— А вот и не дождалась я тебя! — Малуша вдруг резво высунула язык и тут же спрятала. — Замуж вышла, пока ты помирал.

— Я помирал? — тихо удивился Несда.

Он попытался сесть на ложе, но тело было таким грузным, неповоротливым, что ничего не вышло.

Малуша пригорюнилась совсем по-бабьи — приложила ладонь к щеке и жалостливо раскачивала головой.

— Исхудал-то! Все лето без памяти пролежал. Как привезли неживого из Вышгорода, так и сложили тут. Огневицу-трясавицу лечцы прогнали, а опамятовать тебя не могли никак! Думали, так и отойдешь, глаза не открымши. Боярин извелся, ожелтел аж весь. Чудной! По холопу-то так убиваться. Вон их сколько, холопов, да на торгу еще больше…

— Погоди, Малуша, не тараторь. Все лето, говоришь. А нынче что, осень?

— Ага, — кивнула девка, — жито собрали, последний сноп Перуну отдали, солнце с летом проводили в дальний путь. Свадьбы играют теперь.

— А ты когда успела?

— Я девка шустрая, — весело похвалилась она, но тут же спохватилась: — И не девка теперь вовсе, а мужняя жёнка, и лясы с тобой точить не пристало мне. — Малуша повернулась боком, важно повела плечом. — Ты уж не малой, как прежде, а жених скоро.

Она вдруг прыснула, и вся важность облетела с нее, как листва с осины.

— Тощой только очень уж и бледный, как смертушка. Голова как репка гладкая. Девки не заглядятся… Ай, мне ж тебя зельем поить велено! — всплеснула она руками.

Подойдя, подняла подушку, ухватила Несду под мышки и подтянула.

— И легкий ты какой, страсть! Ровно котенок.

Она взяла с поставца малый жбан, помешала в нем и поднесла ложку ко рту Несды.

— Теперь сам пей, а то и намучились мы с тобой! Цельными днями губы тебе мочили, по капле вливали. Да обмывали каждый день, как боярин велел. Ворочали с боку на бок.

Несда проглотил горькое полынное питье и заперхался. В лицо ударила кровь.

— Ну, нагнал румянцу! — засмеялась девка. — Видно, что ожил. Вот еще больше тебе краски на здоровье добавлю! — Она на мгновенье умолкла, глядя искоса и лукаво. — Уд у тебя какой живчик! Так и просился…

— Не надо, Малуша, — тихо попросил Несда, отворотившись.

— И голосок-то какой жалобный стал! — веселилась холопка. — Ладно, ладно, не буду. — Она поджала губы и сделалась похожей на сварливую кормилицу. — Я ведь теперь мужняя, а не какая-нибудь там…

Выпив три ложки горечи, Несда отверг остальное.

— Малуша, мирно ли на Руси?

— Вот так спрос! — девка аж подпрыгнула сидючи. — Да тебе не все ль равно? От смерти едва убёг… Куманы до Чернигова не доберутся, а иного ворога и не чает никто. Аль тебе без памяти привиделось что? — проявила она любопытство.

Несда оставил ее без ответа.

— В хоромах ли боярин?

— С утречка был в хоромах. Побегу-ка его обрадовать!

Малуша блеснула глазами и унеслась, будто ветер.

Несда смежил веки.

Выходит, не в единый миг прошла перед глазами жизнь. Долго тянулась, было время оглядеть ее всю… и отринуть. Попрощаться. А решилось уж точно все в един миг. По-другому и быть не могло.

Он стал задремывать, но вдруг проснулся. Над головой шумное дыхание. Кто-то запыхался. Дотронулся до щеки.

Лицо старого воеводы было красным от волнения. В одном глазу дрожала слеза. С размахом перекрестившись на икону в углу, Янь Вышатич сел на ложе. Почти упал — не удержали ноги.

— Слава Богу!

— Прости меня, боярин, — повинился Несда за хворь.

— Ничего, ничего. Попробуй-ка теперь не встать на ноги! — в шутку погрозил воевода. — Столько серебра к лекарям утекло! На половину новых хором достало бы.

— Боярин, — взволнованно сказал Несда, — не смогу я отплатить тебе за твою доброту…

— Сможешь. Только не серебром.

— Не смогу, — повторил Несда совсем тихо. — Отпусти меня, боярин!