— Почему это? — спросил Несда. — Киев и древнее, и по княжеству старше, и крестился первым.

— Лучше и красивее родимого города все равно ничего нет, — рассмеялся новгородец. — Вот почему.

— А-а, — заулыбался Несда.

— Гляди-ка, наше посольство нас обгоняет! Ходко идут!

Новгородцы, прибывшие в Киев с епископом Стефаном просить себе князя, после убийства владыки еще месяц сидели в городе. Вели переговоры с Изяславом, но ничего не выторговали себе. Когда на столе вокняжился полоцкий Всеслав, исконный враг Новгорода, пришлось им и вовсе, докончив попутные торговые дела, убираться несолоно хлебавши. Видно было — торопятся послы, идут на сорока веслах.

— Новгород останется без князя? — спросил Несда.

— По мне, так можно и без князя, — заявил Кирша. — Вече-то на что? У нас в вече не какая-нибудь простая чадь кричит, а бояра знатные, родовитые!

— Без князя нельзя. Кто же мир между боярами творить будет?

— Ну в общем да, — Кирша почесал в затылке, — бояра у нас драчливые. Чуть что могут и бороду друг дружке выдрать. А не то мечом знатно помахать.

— А твой отец не боярин?

— Не, мы купцы помельче, — гордо ответил Кирша. — Но в Людином конце нас каждая собака знает. Мой дед был сотским в городовой рати и ходил на дикую емь с князем Владимиром Ярославичем. А потом на греков до самого Царьграда! Только вернулся со слепыми глазами.

— Почему?

— Греки взяли в плен много новгородцев вместе с воеводой Вышатой. И сделали так — девяти выжигали ярким светом зрение, а десятому оставляли, чтоб был поводырем. Воеводе тоже очи выжгли. Потом всех отпустили, когда кончилась война.

— А когда она была? — спросил Несда, ничего о тех событиях не слышавший и не читавший.

— Ну… при князе Ярославе еще. Греки тогда русскую торговлю сильно притесняли. Вот князь и послал на них сына. А Вышатин сын у черниговского князя ныне воеводой. Наши теперь тоже в Чернигов плывут, — Кирша показал на лодьи новгородского посольства, — у Святослава для Новгорода князя просить.

Два посольских корабля и впрямь, не успев скрыться из виду, перешли из Днепра в Десну, бежавшую к Чернигову.

Для Несды новгородец был словно сундук с богатствами, куда не зазорно запустить руки. Неведомые прежде и удивительные знания сыпались из Кирши, как горох из рваного мешка. Они говорили обо всем: от игры в тавлеи и шахи-маты, до путешествий новгородских даньщиков к Студеному и Полночному морям, в землю лопарей, самояди и вовсе непонятной далекой югры. И, наверно, более благодарного слушателя у новгородца не было никогда.

Чем далее на полночь, тем чаще хмурилось небо, пестрее одевались берега и темнее делалась речная вода. Паруса лодий рвало ветром, и уже не снимали кожаные навесы, оберегавшие товар и людей от холодного дождя. Однажды, на границе Смоленской земли, после стоянки у Рогачевского погоста, обоз догнала скедия с медведем на парусе. Зверь вздымался на двух лапах и скалил пасть. За скедией поспешала торговая лодья — видно было, что порожняя.

— Полочане! — с презрением сказал Кирша и отвернулся, засвистев.

Днепр — срединная река Руси, хребет ее земель, торная дорога, которой ходили все — куда и откуда угодно. По притокам Днепра и через волоки попадали в любую другую реку, в любое княжество, в любую сторону света.

Несда отворачиваться не стал, хоть и у него была обида на полоцких. На носу обгонявшей лодьи стоял муж, которого он узнал: один из тех, препиравшихся в Десятинной церкви с попом Никифором. Только тогда он был дружинник, а теперь будто бы купец, и правую руку держит на груди в перевязи.

— Почему Полоцк враждует с Новгородом? — спросил Несда.

— Князь Всеслав считает нашу землю своей, — со злым надрывом сказал Кирша. — Когда-то было одно племя — кривичи. Теперь часть кривичей живет в Полоцком княжестве, другая в Новгороде, а третья в Смоленске. Но в нашей земле живут не только кривичи. Еще словене, меря и чудь. И колбяги. Варяги тоже давно обжились, особо в Ладоге. Всеславу неймется оттого, что Новгород — первый в торговле с варяжскими странами. Он хочет, чтобы торговля шла не через Волхов, а через Двину. Но у него не получится. — Кирша сжал кулаки. — Новгород — всей русской торговле голова!

— А я думал — Киев, — простодушно молвил Несда.

— Еще что! Ты вот давеча говорил, будто Киев по княжеству старше. У нас другое бают.

— Как это? — изумился Несда. Он-то думал — киевское первенство никто не оспорит. А тут на тебе — иное бают. Да как такое может быть? Разве ход земных событий и человеческих деяний, где бы они ни совершались, — по-гречески это зовется историей, — не един для всех?

— Ну вот слушай. У вас в Киеве песельники поют про Кия и от себя выдумывают много разного. А у нас в харатьях точно записано — первым князем на Руси был Рюрик, которого позвали княжить в Новгород. Когда он умер, его родич Олег пошел вниз по рекам и дошел до места, где ныне Киев. Тогда это было селение, вроде погоста. А еще раньше туда пришли два боярина Рюрика и назвались князьями. Олег их убил и сам стал править. Так Новгород остался без князя. Олег своим уходом нарушил ряд, который заключил с новгородцами, и с тех пор у нас не любят князей.