Алексей хотел что-то сказать, но Марта опередила:

– Я вижу, вам уже лучше после вчерашнего.

– Конечно, конечно, – понял ее Алексей. – Только не пойму, где мои джинсы и майка. Я сейчас оденусь и уйду. Простите ради Бога.

Марта вышла из комнаты и вернулась с вещами ночного гостя. Сначала подала ему джинсы:

– Я их немного почистила от грязи, а вот это…

Она без слов протянула то, что осталось от майки – кусок рваной ткани, пригодной лишь к тому, чтобы выбросить.

– Ничего, доберусь как-нибудь до отеля, там у меня есть во что переодеться. Еще раз простите за все неудобства. Я вам очень…

Он хотел сесть на кровати, но тут же со стоном упал назад на спину, схватившись за бок. Марта подошла ближе и присела на край этой же кровати. Едва она прикоснулась к забинтованным ребрам Алексея, как тот снова охнул и застонал.

– Co se stalo?[7] Что случилось с нашим русским героем?

У нее опять проснулась жалость к страданиям этого незнакомца, и она принялась осторожно ощупывать его грудь. Алексей, стиснув зубы, старался не стонать, а лишь вздрагивал при каждом прикосновении рук Марты.

Только сейчас он рассмотрел свою спасительницу. Это была немного круглолицая молодая чешка лет тридцати. Ее непослушные светлые волосы, рассыпаясь по плечам, напоминали некий картинный образ, что изображали старинные художники. Щеки ж выделялись маленькими бугорочками, подчеркивая большие выразительные голубые глаза. Испытывая неловкость или смущение, она слегка прикусывала нижнюю губу, отчего ее лицо принимало детскую непосредственность и простоту. Едва заметная полнота вовсе не портила ее стройной фигуры, а, наоборот, придавала особую женственность.

– Вы красивая девушка, – тихо сказал Алексей, пока Марта поправляла ему повязку. – Наверное, ваш друг очень любит вас?

– Очень, – даже не взглянув на русского, бросила Марта.

– Простите, что я доставил вам столько хлопот и неудобств… Честное слово, простите… Я помню, как мы сидели, пили, разговаривали. Оказалось, что они тоже были там же, где и я. Мне было интересно кое-что узнать. Мы говорили о политике – русской политике, европейской, потом рассказывали анекдоты…

– С грязными словами, – съехидничала Марта, вспомнив, каким развязанным был этот русский вчера в том ресторанчике.

– Вы и эти слова знаете? – спросил изумленный Алексей.

– Так ведь вы, русские, без этих слов жить не можете! Наверное, даже о любви говорите этими словами.

– О любви?... Нет, для любви у нас другие слова есть. Красивые… Чистые. Нежные. А грязные слова… Это правда, без них русская речь, что…

Он на секунду задумался, подыскивая сравнение.

– … что брачная ночь без невесты!

И рассмеялся, но снова застонал, схватившись за бок.

«Наверное, без больницы не обойтись, – подумала Марта, глядя на него. – Кто там сегодня дежурный доктор? Не помню. Схожу, а там решим, что делать с ним. Да и мобильник надо забрать…».

– Я пойду в больницу. Вам нужна помощь врача. И еще вам надо лежать. Много лежать. Rozumite?

– А как же! Конечно, разумею.

Марта усмехнулась и пошла на кухню. Побыв там несколько минут, она возвратилась с небольшим подносом.

– Я иду в больницу. Здесь сыр, хлеб… Хлеб cerstv'y. Dodrou chut’[8]. Приятного аппетита.

Алексей удивленно посмотрел на приготовленные ему бутерброды.

– Какой же он черствый? Хороший мягкий хлеб.

Марта пыталась вспомнить нужное русское слово, но никак не могла.

– Ano, chleb cerstv'y[9]. Моя подруга вчера купила в маркете.

И, взяв один бутерброд, она слегка надавила на него.

– Ага, понял! – рассмеялся Алексей, хватаясь за больные ребра. – По-вашему «черствый», а по-нашему – свежий. Так?

– Ano, свежий, – облегченно вздохнула Марта, вспомнив подходящее слово. – Тут kava, вода. Hork'a[10].

– Горькая вода? – опять изумился Алексей. – А для чего? Вы что, готовите кофе на горькой воде?

– Jezismarie[11], – всплеснула руками Марта, – как вы не можете понять! Voda je hork'a. To znamena[12]…

– Да я понимаю вас, – хотя Алексей ничего не понимал. – Горькая – значит без сахара, и не кислая.

Марта попыталась изобразить жестом значение того слова, которое русскому было непонятно. Она дотронулась до термоса и тут же стала дуть на руки:

– Hork'a voda! Hork'a!

– Да так бы сразу и сказали! – хохотал Алексей, превозмогая боль. – Горячая вода! А то «горькая», «горькая»!

Улыбнулась и Марта, снова вспомнив знакомое русское слово. Алексей же не мог остановиться от смеха: