Татары принялись обсуждать полученное письмо и «взвешивать, что сулит им больше выгоды: продолжать ли сражаться, или заключить немедленно мир. Во всяком случае, в битве на третий день татары почти не принимали участия. Зато козаки дрались с удвоенной энергией. Богдан понимал, что его коварные союзники готовы с минуты на минуту покинуть поле сражения. Он торопился нанести решительный удар, чтобы обеспечить наиболее благоприятные условия при ведении мирных переговоров.

К концу дня козаки сломили сопротивление неприятеля. Польская линия была прорвана. Козаки оттеснили личную стражу Казимира и непрерывно сжимавшимся кольцом окружили короля с его свитой. Но в этот момент, когда паны с ужасом ожидали, что вот-вот король будет схвачен, раздался громовый голос:

— Згода! Згода!

Снова, как когда-то под Львовом, Хмельницкий ринулся в гущу схватки, чтобы прекратить бой.

Богдан проведал, что крымский хан послал к полякам гонца с мирными условиями; татары больше не сражались. Было очевидно, что одним из польских условий явится требование побудить козаков прекратить войну. Драться сразу против поляков и татар было рискованно. Так лучше уж вступить в переговоры по собственной инициативе, как бы склоняясь на просьбу короля, чем под давлением татар.

Такова была причина, по которой Богдан приказал трубить отбой и лично объезжал поле битвы с повелительным возгласом «згода!», стараясь прекратить сделавшуюся, уже бесполезной битву.

Поляки сладились с татарами быстро. Видя себя на краю пропасти, паны приняли самые невероятные условия Ислам-Гирея. Они обязались уплатить за два года дань в размере 200 тысяч злотых [118] и впредь платить ежегодно по 90 тысяч злотых. Больше того: король и паны включили в договор позорный пункт (который впоследствии не решались обнародовать), гласивший, что на обратном пути татары могут кормиться за счет населения. Иными словами, польские магнаты во главе с самим королем открыто отдавали польские земли на разграбление татарским загонам.

Паны обещали хану «отдать козакам их вины» [119] , как будто они могли предпринять что-либо иное, находясь в медвежьих объятиях этих самых козаков и каждую минуту ожидая собственной гибели. За это татары обязались воздействовать на Хмельницкого, побуждая его к уступчивости.

Очутившись между двух огней, Богдан с присущей ему решительностью наметил план действий. Выполняя первую часть этого плана, он лично вмешался в битву и спас короля от плена. Хмельницкий понял, что козакам не удастся пожать всех плодов столь успешно протекавшей кампании, — отступничество татар испортило игру в момент, когда на руках были все козыри. Задача состояла теперь в том, чтобы получить максимум оставшегося еще возможным.

Богдан сперва послал побежденному им королю написанное по-латыни письмо, а затем два козацких полковника отвезли в польский стан мирные предложения гетмана. Эти предложения в общем лишь повторяли пункты, предъявленные Киселю в Переяславе. Но у панов оказалась короткая память: хотя только накануне их жизнь, да и существование всей Речи Посполитой находились в страшной опасности, они нашли чрезмерными требования, которые выставил Богдан.

Однако Казимир проявил большое благоразумие. По выражению одного русского летописца, он почел за благо «воротиться домой с целыми ушами». Польская летопись говорит о том же в более выспренних выражениях: «Король, желая привести в послушание мятежников, показал над ними свое милосердие, потому что их нельзя было победить никаким иным образом» [120] .

С помощью Ислам-Гирея полякам удалось добиться у Хмельницкого кое-каких уступок. В окончательном виде Зборовский договор, подписанный 8 августа 1649 года, сводился к следующему: 1. Король восстанавливает все стародавние козацкие вольности; 2. Реестр устанавливается в 40 тысяч; 3. Гетману предоставляется право вписывать в реестр козаков и крестьян из Киевского, Брацлавского и Черниговского воеводств; 4. В этих местностях все должности и чины должны замещаться только православными дворянами, иезуитам в этих воеводствах воспрещается проживать, воспрещается также размещать в них на постой жолнеров; 5. Православные церкви возвращаются населению, киевскому митрополиту предоставляется место в сенате; 6. Козакам разрешается выкуривать вино для собственных нужд, однако без права продажи, всем участникам восстания объявляется полная и совершенная амнистия; 7. Хмельницкому присваивается звание гетмана, он подчиняется только королю; 8. За Хмельницким укрепляется владение Чигиринским староством.

Несмотря на умеренность условий договора, паны негодовали. Как! Платить жалованье 40 тысячам человек! Не получать от них податей! Ни магнаты, ни мелкопоместные шляхтичи не могли примириться с этим. Они предпочитали новую войну и начали тотчас подготовляться к ней.

Так был воспринят Зборовский мир в Польше. Что касается Украины, то на первый взгляд здесь должны были встретить его с удовлетворением. Это далеко превосходило прежние планы Хмельницкого, — которые он развивал в первый период восстания. Но в действительности острие Зборовского договора было обращено против украинского народа.

Прежде всего границы козацкой Украины определялись только тремя воеводствами. За бортом остались, не говоря уже о Галичине, Волынь и Подолия — области, активно участвовавшие в движении, поставлявшие в народную армию десятки тысяч бойцов и постоянно подкреплявшие ее.

Что еще важнее, Зборовский мир никак не разрешил основной проблемы, с каждым днем приобретавшей все большее значение, — проблемы социальной.

Увеличив численность козаков, Зборовский мир оставил широкие массы в полном подчинении у панов. Не попавшие в реестр должны были возвратиться в старое звание, «хлопское» или мещанское; польские помещики могли вернуться и вступить в свои права. В основе предусмотренного этим миром социального устройства страны лежал старый тезис панов, усиленно протаскиваемый Киселем в Переяславе: «Козак пусть будет козаком, хлоп — хлопом».