К такому типу относился и напарник Дьячкова Андрей Федоров, только он чуть повыше ростом. И вообще, свои выводы Вадим сделал именно на внешности партнера.

Оба расслабились, причем давно. И виной тому хозяйка. Несомненно, она – избалованная особа и заразила этим опасным вирусом своих охранников. Эта ситуация не в счет, все могло обернуться гораздо хуже и в первую очередь для Элеоноры, если бы капитан ФСБ Олег Никольский, обнажив ствол, пришел по ее душу. Просто напарники, забыв заповедь не поддаваться эмоциям, относились к объекту с долей пренебрежения.

– Меня зовут Олегом. Я к Элеоноре Давыдовне.

Дьячков еще мог воплотить в жизнь мечту и поработать на какого-нибудь бедняка: Никольский хорошо отработанным ударом в челюсть отправил телохранителя на пол. Второй незнакомец вырос как из-под земли и втащил его в прихожую. За ним появился третий.

Олег, держа пистолет в вытянутой руке, покачал головой и на американский манер посоветовал Федорову не дергаться:

– Даже не думай. – Сблизившись с противником еще на пару шагов, он распорядился: – Ствол на пол... На колени... Скрести ноги... – Потом наконец прояснил ситуацию, показав красные корочки. – Федеральная служба безопасности. Слава, – окликнул партнера Никольский, – поищи хозяйку.

Одетый в короткую пуховую куртку старший лейтенант Латышев забрал у Дьячкова мобильник и пистолет и подтолкнул его в спину:

– Двигай к своему товарищу.

Старлей безошибочно определил местонахождение Элеоноры и шагнул в спальню.

– “Стоят девчонки, стоят в сторонке”, – усмехнулся Олег, глядя на Савицкую, ставшую рядом с телохранителями. – Значит, это ты жена Кесарева?

Элеонора молчала.

– Тебе что, горло прочистить?

– Да, я, – разлепила рот девушка. От высокомерия не осталось и следа. Сейчас перед офицерами ФСБ стояло бесконтрольное, словами Бориса Кесарева, существо. Какое-то бесполое, бледное; натурщица, с которой впору писать агитпортрет: “Женщина и политика”. Или “Женщина и деньги”. Она хотела многого, но получила куда больше. На короткий миг перед глазами мелькнул расплывчатый образ Марка, которого она жаждала увидеть прямо сейчас. Немедля! Увидеть наконец его изменившиеся глаза, сжатые в нитку губы, стальные руки. И все отдать за это. Все! Даже расстаться Со словами Сергея, которые слезами вышли наружу: “Живым почувствовал себя только с тобой”. А до этого ему казалось, что он даже не существует. Его столько раз убивали... Но не убили.

Какая-то решимость пришла на смену испугу и безысходности. Какая-то киношная решимость: “Увидеть Марка и умереть!”

Однако очередная грубость Олега Никольского, заметившего перемены в настроении девушки, опустила Нору на землю:

– Тебя что, пучит? – Он рассмеялся, глянув на товарища. – Как в зоопарке: “Будьте осторожны! Бегемота пучит. Обход через левое крыло парка”. Ну ладно, – оборвал сам себя Никольский. – Мне наплевать, кто ты такая и что ты там думаешь про меня. – Капитан перевел взгляд на Федорова. – Теперь поговорим про Марковцева. Ну видел ты его пару-тройку раз, может, даже на заднем сиденье верхом на хозяйке. Что еще ты знаешь про него?

– Знаю, что он работает на хозяина, встречается с Виктором Христовым.

– Все?

– Да. Я не любопытный.

– Так я удовлетворю твое любопытство. Он убийца и террорист, находится в федеральном и международном розыске. И вот за связь с ним тебе грозят большие неприятности. Так что не рыпайся даже мысленно. Твоя хозяйка прогуляется с нами, а вам компанию составит мой товарищ.

Никольский подмигнул Латышеву и позвонил товарищу в машину.

– Витя, мы выходим. – После отдал команду Hope: – Одевайся, поедешь с нами.

Обычно Нору опекали два человека, и сегодня вроде бы ничего не изменилось. Впереди нее по лестнице ступал человек спортивного телосложения, позади раздавались шаги второго. Не изменилось количественно. Качественно – на двести процентов. Минус двести. Телохранители, оставшиеся в квартире, уже не те, сами готовы расправиться с хозяйкой.

Никольский спускался последним, неслышно, как тень. Он назвал Марка наемным убийцей, но сам больше походил на роль киллера: светло-серые, почти прозрачные глаза, через которые отчетливо можно прочесть его мысли; слабо очерченные губы говорят: “Нам плевать”; сломанный нос тоже кое о чем мог порассказать.

“Все шло к тому, – думала девушка, – что Марка скоро не станет, за нее, а значит, и за него взялись всерьез”. Ее визит к полковнику Гришину начал давать свои результаты. “У тебя есть условия?” – спросил ее Гришин. А она, испытав чекиста хищным взглядом, в упор изрекла: “Только одно: Марк”.

На него объявлена охота, и скоро его не станет. Да, она хотела освободиться от Марка, но только не таким образом. А когда это желание пропадало, ответа на свое поведение Нора не находила.

“Пришли шантажировать меня?”

“А вы посмотрите на меня еще раз. По-вашему, именно так выглядят шантажисты?”

Нет, они выглядят по-другому. Вот как Никольский, который услужливо распахнул перед ней дверцу машины и глумливо осведомился: “Ты где любишь, у стенки или с краю?” Как Латышев и какой-то Виктор, который занял место за рулем.

Грязный шантаж – вот главные правила любой их игры. Игру принимают – а куда деваться? – некоторые готовы на все, лишь бы заполучить копии видеопленок, негативы и фотографии, другие компрометирующие материалы; расстаются с деньгами, уходят с высоких постов – кто добровольно и прилично одетым, а кто силком и сверкая при этом голым задом. Не надо ничего изобретать, все давным-давно придумано, стоит лишь набраться смелости.