Мэр Аничков приехал на сеанс в четверг 20-го апреля в начале девятого вечера. Сначала в подъезд вошли два телохранителя, один из них занял место на лестничном марше, ведущем на второй этаж, второй стал рядом со шторой, и Павел чуть ли не дышал ему в затылок, всматриваясь в тонкую щель между металлическими пластинками. Тогда он пожалел, что воспользовался услугами Ирины, невольно втягивая ее в эту историю: наблюдение можно было вести непосредственно из автомобиля. Мэр быстро поднялся по ступенькам, и третий телохранитель перекрыл вход своей мощной фигурой. Павел засек время: Борис Аничков находился у доктора ровно одиннадцать минут. Безусловно, ни о каком гипнозе речь идти не могла. Он перевел дух, когда вслед за мэром помещение покинул и телохранитель.

Да, в кабинете происходило что-то интересное.

Вообще, с подобной ситуацией Мельник сталкивался впервые, хотя были дела сложнее. Впрочем, еще никогда он не видел, чтобы подобная публика неофициальным образом собиралась в одном месте. И у каждого свое время, свое «окно». Но — все они прекрасно осведомлены друг о друге. Начальник милиции назвал два имени — судьи Анатолия Третьякова и мэра Аничкова. «Тебя кто порекомендовал?» — спросил Березин. К Алберту Ли попадают только по рекомендации. А кого может порекомендовать тот же мэр Борис Аничков — не своего же охранника! И еще интересным был тот факт, что многие из них в годах: мэру шестьдесят, начальник милиции на два года старше. Но больными — в прямом смысле этого слова — их назвать было нельзя. Судья Третьяков и прокурор Безруков, к примеру, были намного младше мэра, но об их недугах знали многие. Тем не менее Виктор Березин удивился, когда столкнулся с Мельником возле кабинета Алберта Ли: «Тебя-то как в нашу компанию занесло? Тебе ведь и сорока нет».

«Среди них я не видел ни одной женщины, — продолжил размышления журналист, — Может, они лечатся от импотенции? Уже тепло, многое встает на свои места».

Что еще может быть? — спрашивал он себя, но первоначальное предположение было настолько логичным и всеобъясняющим, что мысли прочно заклинило. Он решил перейти собственно к аспирину — конечно, это условное название. Полковник сказал, что испытывает необыкновенный подъем сил. Недвусмысленное, надо сказать, признание. Но ведь тут даже скандального репортажа не получится, только пошлый анекдот: смеяться никто не будет, а на рассказчика будут смотреть снисходительно. Ну и что, лечатся от импотенции солидные люди как бы нетрадиционным методом. Это их право, и никому не позволено влезать в их личную жизнь. Тем более что все газеты пестрят объявлениями: лечу от полового бессилия, лечу от бесплодия, Центр такой-то медицины приглашает~ Да, по-моему, я зря дал обещание Мячееву.

Можно было возвращаться в редакцию и приниматься за настоящую работу, но Мельник все же решил выяснить метод лечения доктора Ли, нет ли в нем чего-нибудь необычного.

Да еще это слово «аспирин» — оно не давало покоя журналисту. Он слышал его и говорил сам тысячи раз, оно перестало вызывать какие-либо ассоциации: температура — выпей аспирин, насморк — прими аспирин, тяжело после вчерашнего вечера — выпей и прими душ, — но мог дать голову на отсечение, что раз или два он слышал его в более странной ситуации, нежели тогда, когда оно прозвучало из уст начальника милиции. Тогда оно прошло незамеченным, но, после того как Березин спросил его о самочувствии после аспирина, то старое — незамеченное раньше — стало ворочаться и потихоньку вылезать на поверхность.

Мельник понимал, что насильно вспомнить ему не удастся, знание придет само — неожиданно и вдруг.

Он больше часа вел наблюдение из машины, прослушал две кассеты классической музыки, пытаясь отвлечься, чтобы это вдруг обрушилось неожиданно.

В начале шестого Мельник поехал в типографию «Альфа-Графикс». «Восьмерки» цвета рубин еще не было, Ирина еще не ушла домой. Павел как был в перевоплощенном виде и темных очках, так и предстал перед ней. Ирина вздрогнула и с минуту неподвижно смотрела на него.

— Павел~ — прошептала она. — Как ты меня напугал! В первые секунды мне показалось, что это Илья: стоит и — смотрит.

— Нет, все-таки, это я. Я поменял имидж.

— Напрасно. Тебе следовало посоветоваться со мной.

— Сожалею — решение пришло внезапно. К тому же я мог и не внять твоим советам.

— Да, сейчас ты не похож на конформиста, который со всем соглашается: «Естественно, вы правы» — но глазки у тебя косят. Ты хитрый лопоухий заяц, Паша. Следишь? — Ирина постучала туфлей по полу.

— Ага, — подтвердил Мельник. — У меня к тебе просьба.

— Опять? А где цветы?

— Ты не заказывала.

— Хорошо. Что это за просьба?

— Хочу на завтрашний день поменяться с тобой машинами. Обмен, правда, не совсем равный. Я дам тебе нашу «Ниву», ты мне — «Вольво». За оформление доверенностей плачу я.

— Ты забыл сказать волшебные слова, — насмешливо произнесла женщина.

— О, да, конечно! Ира, пожалуйста~

— Не то. Ты забыл сказать «Дай ключи».

Елена Козина приоткрыла дверь приемной и на всякий случай посмотрела — на месте ли табличка.

На месте.

ЧАСТНОЕ СЫСКНОЕ БЮРО А.ХЛОПКОВА.

Секретарша сыскного агентства оглядела длинный коридор. Пусто. Только возле офиса компании со странным названием «ДЭПП И ДЖУН» сидят два человека, из дверей нотариальной конторы Владимира Першикова вышла молодая пара, в руках какие-то бумаги.

Работают люди, подумала Козина, завидуя нотариусу и даже его секретарю-машинистке Светлане Турчиной, а так же владельцу фирмы «ДЭПП и ДЖУН» носатому Борису Шахматову. И вообще всему девятнадцатому этажу — последнему в административном здании Индустриального района, который кое-кто называл Пентхаузом. Администрация города сдавала в аренду больше половины помещений этого высотного здания на улице Космонавтов, самые дешевые — на первом и последнем этажах.